Стихи, Которые Проникли В Вашу Душу И Надолго Остались В Памяти...

[GULA72]

Тамара (Лермонтов М.Ю.)

В глубокой теснине Дарьяла,

Где роется Терек во мгле,

Старинная башня стояла,

Чернея на черной скале.

В той башне высокой и тесной

Царица Тамара жила:

Прекрасна как ангел небесный,

Как демон коварна и зла.

И там сквозь туман полуночи

Блистал огонек золотой,

Кидался он путнику в очи,

Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары:

Он весь был желанье и страсть,

В нем были всесильные чары,

Была непонятная власть.

На голос невидимой пери

Шел воин, купец и пастух:

Пред ним отворялися двери,

Встречал его мрачный Евну́х.

На мягкой пуховой постели,

В парчу и жемчу́г убрана,

Ждала она гостя. — Шипели

Пред нею два кубка вина.

Сплетались горячие руки,

Уста прилипали к устам,

И странные, дикие звуки

Всю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустую

Сто юношей пылких и жен

Сошлися на свадьбу ночную,

На тризну больших похорон.

Но только что утра сиянье

Кидало свой луч по горам,

Мгновенно и мрак и молчанье

Опять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла

Гремя нарушал тишину;

Волна на волну набегала,

Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное тело

Спешили они унести;

В окне тогда что-то белело,

Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,

Так сладко тот голос звучал,

Как будто восторги свиданья

И ласки любви обещал.

[VeLVet mOOn]

...только один – тот самый, который

однажды неосторожно появился в ее квартире,

вырезал на ней свое имя, утром вышел неслышно во двор

и растворился в огромном мире,

и потом еще долго с другого полюса

принимал через динамики крики, выжимал ее досуха,

ругал, если вдруг тосковала без спросу,

топил в своем взгляде, губами пережимал ее горло,

отнимал у нее свободу, а потом дарил еще один жизни год

и за руку вел по большому холодному городу,

чтоб она не разбила колени о гололед …

...только одна – та самая, у которой

он однажды неосторожно возник откуда-то издалека -

его имя горело на коже, било по нервам, щекоталось за воротом,

оставалось где-то на кончике языка,

и потом еще долго ревела в голос,

гадала «любит-не любит» по белым и черным полосам,

ругала, что не пускает ее в свой космос,

топила в вине его имя, взгляд, губы, бессонницы,

забирала обратно свободу, а потом дарила другому влет,

а чтобы было не о чем беспокоиться -

больше за руку никогда никого не берет.

одно из любимых

[Le_Jouet]

Доброго времени суток, уважаемые форумчане!

Несколько месяцев назад я открыл для себя поэта...нет, не так- Поэта, чьи стихи просто меня потрясли. Его имя- Тим Скоренко. Он молод, ему 31 год, но, когда я читал его стихи, я не мог не поразиться их мудрости, их глубине, их слогу ... и их горечи. В стихах Тима очень много боли- я не знаю, что ему пришлось пережить, если он пишет такие произведения. Позволю себе предложить Вам несколько его стихотворений.И начну с того, которое понравилось больше всех.

Монолог охотника за привидениями.

Милая Джейн, я пишу из пустого дома: мрачно и грустно, течёт с потолка вода. Мы не знакомы, конечно, мы не знакомы, впрочем, знакомы мы не были никогда. Ты умерла до меня лет за двести где-то или чуть меньше — мне сложно считать года, ты умерла — я уверен — погожим летом, праздничным вечером выбравшись в никуда; ты попросила себе приготовить ванну, ты приказала служанке идти домой, это решение было слепым, спонтанным, необратимым, как тень за твоей спиной. Узкий флакон, отдающий миндальным мылом, стрелки часов, убегающие вперёд. Пей, моя девочка, бренная жизнь уныла, лей эту сладость в едва приоткрытый рот, капай на пальцы, глотай через силу, с хрипом, бейся в истерике, брызгай на пол водой, бойся шагов наверху, подчиняйся скрипам, будь ослепительной, сильной и молодой. Будь молодой, оставайся такой в альбомах, радуйся лету, и осени, и весне. Милая Джейн, я пишу из пустого дома, где лишь твоя фотография на стене.

Милая Джейн, я приехал к тебе с ловушкой, с кучей приборов и датчиков в рюкзаке, в каждой из комнат расставил глаза и уши, видеокамера в таймере на руке, тонкие ниточки, масляные пороги, чуткие сенсоры, точно как на войне. Волка, как знаешь, наверное, кормят ноги; призраки кормят подонков, подобных мне. Милая Джейн, я же знаю: ты здесь, я чую. Дай мне отмашку, позволь мне тебя найти. Мог бы и силой, конечно, но не хочу я, мало ли что там проявится впереди. Был особняк, а теперь — только левый флигель, стол и бумага, изорванный мой блокнот, где номера, города, имена и ники, а на последней странице — наброски нот. Да, я пишу иногда, в музыкальной школе раньше учился, но бросил почти в конце. Школа казалась тюрьмой. Что ж, теперь на воле. Воля сполна отпечаталась на лице. Годы и бары, уже не боишься спиться, меряешь время в проверенных адресах. Главное в нашей профессии — не влюбиться в жертву, почившую пару веков назад.

Милая Джейн, я уже отключил сигналы, выбросил камеры, записи скопом стёр. Что ещё нужно, скажи, неужели мало? Может, из сенсоров мне развести костёр? Я расслабляюсь, сожми мои пальцы, леди, нежно води по бумаге моей рукой! — Джейн, изначально всё шло не к моей победе, и вот, пожалуйста, кто я теперь такой… Суть ведь не в том, что тобой я пробит навылет, в дом твой пробравшись, как будто коварный тать — просто со мной не хотят говорить живые, даже когда очень хочется поболтать. Мёртвым — неважно, они же сказать не могут, могут ли слышать — пожалуй, ещё вопрос. Верю, что да. И поэтому не умолкну. Слушай меня. Я давно говорю всерьёз. То есть пишу, потому что так много проще, можно подумать, во фразы сложить слова. Милая Джейн, извини за неровный почерк, так научили, а сам я не виноват. Время идёт. Я умру — и такое будет. Верю, надеюсь и знаю, что ты там есть. Всё, мне пора. Я опять возвращаюсь к людям. Нужно проверить ещё два десятка мест.

Милый Симон, я пишу тебе, сидя в ванной, прямо на стенке рукой вывожу слова. Ты мне приснился: красивый, но очень странный, ты мне писал, что два века как я мертва. Я оставляю тебе это фото, милый, дагерротип — к сожалению, лучше нет, — и ухожу: для того, чтобы можно было встретить тебя через двести грядущих лет.

Пожалуйста, уважаемые форумчане, пишите Ваши мнения о прочитанном выше.Повторюсь- лично меня стихи Тима Скоренко просто потрясли до глубины души.

С уважением,

Le_Jouet

[Le_Jouet]

КОНУРА

Лето поселилось во дворе, лето в сентябре и октябре. Пусть бы так, но девочка осталась до зимы в собачьей конуре. Девочка смотрела на дома, всё ждала, когда придёт зима, но зима никак не наступала, медленно сводя дитя с ума. Звали дети поиграть в серсо, весело крутили колесо, вкусными конфетами кормили, но она осталась в будке с псом. Пёс был грозен, весел и умён, трюков знал без малого мильён, звали его Билли или Вилли, и его боялся почтальон. Девочка смотрела на восход, мимо пастухи гоняли скот, мама тихо плакала у печки, папа говорил: закрой свой рот. Девочку манила тишина, маму покрывала седина, мерно зарастала ряской речка. А потом обрушилась война.

Серые мужчины в кителях, лица, точно влажная земля, шли вперёд по улицам посёлка, громогласно родину хуля. Призвала, мол, родина идти, молча флягу прицепив к груди, башмаки стоптать совсем без толка, шапку потерять на полпути. А когда закончатся строи, те, кто шеи сохранит свои, по медали памятной получат за кровопролитные бои. Чёрные сверкали сапоги, были подполковники строги, над строями собирались тучи по щелчку божественной руки. Впереди несли большой портрет, лето продолжалось на дворе, на портрет смотрела исподлобья девочка в собачьей конуре. На портрете было так темно, как в ночном закрывшемся кино. Вперивши в портрет глаза холопьи, мама с папой пялились в окно.

Пёс скулил, рычал, бросался вслед, молоко стояло на столе, девочка смотрела на солдата, а солдат смотрел на пистолет. Пристрелить бы, думал, к чёрту пса, щурил близорукие глаза, только строй ушёл вперёд куда-то, распустив знамёна-паруса. Тем солдатом был, признаюсь, я. У меня была своя семья — мама, папа, младшая сестрёнка, пёс, петух, корова и свинья. Я прошёл все земли до конца и поймал собой кусок свинца, три недели я ходил по кромке, только смерть простила подлеца. Я вернулся, мать поцеловал, посмотрел на старый сеновал, на конюшню, на амбар сгоревший. А отца — убили наповал. Выросла сестрёнка — хоть куда, эта замуж выйдет без труда, профиль — хоть сейчас на стенку вешай, прямо не сестрёнка, а звезда.

Только ежегодно в сентябре вспоминаю сцену: на заре смотрит на солдат, идущих строем, девочка в собачьей конуре. Смотрит, и глаза её пусты, я боюсь подобной пустоты, мы же проходили как герои, а она предвидела кресты. Впереди несли портрет вождя, берегли от ветра и дождя, но от взгляда девочки из будки не смогли сберечь, прости, дитя. Мы тебя не поняли тогда, стрекотала в ручейке вода, на лугу светились незабудки, нам казалось: не придёт беда. Девочку убили через год. Шла чужая армия вперёд. Псу пустили в лоб покатый пулю, девочке — такую же в живот. В церкви — одинокая свеча. Хочется напиться сгоряча, в конуре пустить слезу скупую. И обнять собаку. И молчать.

[Le_Jouet]

Испанка

Ты едешь вниз, мостовая щекочет нервы,

Трамвай грохочет, кондуктор закрыл глаза.

Ты помнишь, Лиза, твой мальчик всегда был первым —

Прямым, как штык, и стремительным, как гюрза.

Ты едешь мимо кондитерской, мимо банка,

И смотришь в окна, и время летит вперёд.

А он уехал. Его унесла испанка.

Но ты до сих пор не веришь в его уход.

Он был красив, как красивы бывают боги,

И щедр, как принц, хотя сам получал гроши,

Он мог быть ветреным или предельно строгим —

Но главное, он умел тебя рассмешить.

Умел играть на гитаре и пел романсы,

Ходил по театрам или порой в балет,

А, впрочем, больше всего обожал он танцы,

Но как иначе — ему было двадцать лет.

Ты видишь город и шепчешь себе: «Живая»,

Целуешь молча совместный фотопортрет,

И каждое здание там, за окном трамвая,

Тебе намекает: нет его больше, нет.

Ты хочешь выйти, ты просишь: «Остановите!»,

В истерике бьёшь водителя по спине,

Но он не слышит, а, может быть, и не видит:

Взывать к нему — что молиться глухой стене.

Трамвай уже по-за городом. Полустанки,

Деревни и звонкий хохот сельских ребят.

А ты мертва, ведь тебя унесла испанка.

Но ты и сегодня веришь, что — не тебя.

[Le_Jouet]

Предположим

Предположим,

мальчик и девочка смотрят в глаза друг другу, это ещё не любовь, но должно ей стать. Мальчик несмело протягивает ей руку, в небе над ними — единственная звезда. Мальчик глядит с улыбкой, он не уверен, то ли он делает, так ли он должен жить, в плеере тихо играют, к примеру, «Звери» или какое-то нежное «ностальжи». Мальчик ей дарит подарки, они наивны, чем-то, пожалуй, беспомощны и смешны, астры в букетах, последние синглы «Сплина», диски с игрушками, плюшевые слоны. Всё это так неожиданно, дико, глупо, мальчик не знает, что делать, но как-то вдруг он понимает, что губы находят губы, чувствуют плечи касания нежных рук. Ангел за правым плечом напевает гимны, светится еле заметно изящный нимб. Мальчик уверен, что если и есть богини, значит, одна в этот миг — на скамейке с ним.

Предположим,

женщина нежно целует мужчину в щёку: это предсердие, к сердцу — последний шаг. Это любовь, невозможная по расчёту, как неподвластна расчётам любым душа. Это действительно страсть, как бывает редко, взрослые люди находят второе «я», если стреляет Амур — то стреляет метко, в самое яблочко, слышишь, любовь моя? Все рестораны, подарки, машины, кольца — просто преддверие, способ найти подход, им ничего другого не остаётся — лишь соблюдать ритуал, подсистемный код. Страсть — это факт, нарушение ритма, такта, вход в подпространство, прекрасная суета, глаз телекамер, подёрнутый катарактой, ус микрофона, направленный в никуда. Ангел за правым плечом возбуждён и резок, нимб разгорелся вовсю — это самый пик. Жизнь придаётся к подобной любви в довесок, так как любовь — это вечность, а жизнь — лишь миг.

Предположим,

мрачный старик поднимает к буфету руку, к чаю опять ничего, нищета вокруг. Снова в больнице осталась его старуха, впрочем, гораздо спокойнее без старух. По телевизору — новости об Ираке, выборы президентов далёких стран, или кино, где ни кадра без страшной драки, без поцелуев, ужимок и мелодрам. Если старуха вернётся, то будет тяжко: снова носи ей утку, меняй постель. Все говорят, мол, какая она бедняжка: годы отлёжки в хронической темноте. Самое страшное то, что она когда-то первой красавицей в дальнем селе слыла, сватались к ней замечательные ребята, песни ей пели на всякий народный лад. Ныне — слепая, лежачая — в наказанье глупому и одинокому старику, смотрит бессильно слезящимися глазами. Всё, я об этом более не могу.

Первого не было, миновало меня, не скрою,

Не было детской любви и музыки «ностальжи».

Были игры в солдатики и в героев,

Был запах первой драки и первой крови,

Запах предательства и подростковой лжи.

Дай нам Бог с тобой пережить второе.

Дай нам Бог до последнего — не дожить.

[Le_Jouet]

Ад

Не лекарь время, а просто так, эскулап-любитель, убогий травник, купивший практику и диплом. Оно исправит все последствия мордобитий, тобой полученных, что естественно, поделом. Оно исправит твои порезы и переломы, добавит крови и пятна с совести ототрёт, поставит крышу на мнемонические колонны, перевернёт тебя наизнанку, наоборот. Оно нагреет тебе водички и трав душистых насыплет в ванну, мол, погружайся и сладко спи, оно окажется офигительным массажистом, натёршим руки на миллионах согбенных спин. Оно позволит тебе расслабиться и рассесться в уютном кресле среди любимых твоих систем, но будь уверен: оно не сможет исправить сердце, а это значит, оно не излечит тебя совсем.

Два года кряду я был игрушкой в руках Венеры, пустой лодчонкой с запасом бубликов на борту, меня бросало к морскому дну и в земные недра, мне придавало мужскую жёсткую красоту. Меня влюбляло и вылюбляло (прости, филолог!), меня швыряло по паутине стандартных дней, меня кормило пирамидоном и корвалолом, меня штормило, и я всё время мечтал о ней. Она мне снилась в различных позах и интерьерах, в старинных замках и в современных узлах квартир, она вставала моей рассветной звездой Венерой, она ложилась, во тьму обрушивая мой мир. Три встречи за год, слова что ветер, забыты утром, еда в пельменной, прогулки в парке, «привет» в сети. Она сказала: «Не стоит свеч» — и сказала мудро. Но вот другой такой, скорей всего, не найти.

Прости за каждый мой шаг не в тему, за лунный вымпел, по глупой прихоти мной оставленный на Земле. Я просто выпал, как снег весенний, на слякоть выпал, теперь я таю, и я растаю за пару лет. Возможно, блажью безбожно пахнет моя стихира, возможно, время — отличный лекарь для всех мужчин, и только я продолжаю ныть и ругаться с миром, поскольку я, вот такая участь, неизлечим. Неисправимы мои наигранные ужимки, мои замашки, мои придуманные слова, я вечно в детстве, я неподвластен тискам режима, и сердце в тысячу раз сильнее, чем голова. Она могла бы случиться лучшей моей наградой, крестом мальтийским, медалью имени Помпиду...

Меня, священник, давно не пугает угроза ада. Уже два года я перманентно живу в аду.

[Le_Jouet]

Сочинение по картинке для девятого класса

Мальчик играет, конечно, в мячик, мальчик от девочек мячик прячет, если найдут эти дуры мячик, бросят в соседский терновый куст. Мальчик ушёл далеко от дома, местность не очень-то и знакома, но по неписанному закону думает мальчик: «Сейчас вернусь». Мячик цветной и живой почти что, праздник для радостного мальчишки, в первом составе у «Боавишты» или, на крайность, у «Спартака». Гол — аплодируют все трибуны, гол — и ревёт стадион безумно, уно моменто, всего лишь уно, слава настолько уже близка. Воображенье ему рисует: все вратари перед ним пасуют, он переигрывает вчистую всех Канисаресов на земле. Он — нападающий от рожденья, через защиту промчавшись тенью, сеет в соперниках он смятенье, кубки красуются на столе. Мяч улетает куда-то дальше, через дорогу, пожалуй, даже. В следующий раз-то он не промажет, хитрый кручёный — его секрет. Мальчик бежит за мячом вприпрыжку, не замечая машину, слишком быстро летящую на мальчишку. В этот момент замирает вре...

Мама готовит обед на кухне, рыбе два дня: не сварить — протухнет, после, закончив, устало рухнет, будет смотреть по ТВ кино. Пахнет едой и чуть-чуть духами, пульт управления под руками, что по другой, например, программе, тоже какое-то «Мимино». Рыба всё варится, время длится, ночью без мужа давно не спится, хочется днём на часок забыться, чтобы ни звука и темнота, только никак, ни секунды больше, нужно успеть на работу, боже, строже к себе — да куда уж строже, слышите, это я вам, куда? Ночью — сиделкой, а днём — на баре, маму любая работа старит, тут о каком уж мечтать загаре, губы накрасить — минута есть. В маму внезапно стреляет током, что-то сынишка гуляет долго, в ней просыпается чувство долга, тяжек, поди, материнский крест. Мама выходит, подъезд свободен, улица тоже пустует вроде, мама кричит, мол, ты где, Володя, быстро темнеет в пустом дворе. Мамы ведь чувствуют, где их дети: что-то не так, это чует сердце, что-то не то, ощущенье смерти. В этот момент застывает вре...

Виктор сегодня почти доволен, утром пришло sms от Оли, Оля свободна: в бистро, в кино ли, это неважно, но мы пойдём. Виктор влюблён, как мальчишка глупый, зеркалу поутру скалит зубы, носит букеты размером с клумбу, ждёт у окна её под дождём. Виктор на съёмной живёт квартире, классно стреляет в соседнем тире, Виктору двадцать, кажись, четыре, молод, подтянут, вполне умён. Вот, на неделе купил машину, планы на отпуск теперь большие, ехать с друзьями в Париж решили, Олю, возможно, с собой возьмём. Радио бьёт танцевальный ритм, Виктор пьёт пиво с довольным видом, надо себя ограничить литром: всё-таки ехать потом домой. Друг говорит: погоди, останься, скоро начнутся такие танцы, Оля заждётся, поеду, братцы. «Оля, — смеются, — о боже мой!» Виктор садится за руль нетрезвым, скорость он любит, признаться честно, медленно ехать — неинтересно, если ты быстр — то ты в игре. Виктор себя ощущает мачо, красный мустанг по дороге скачет, тут выбегает на трассу мальчик. В этот момент замирает вре...

Время застыло и стало магмой, патокой, мёдом и кашей манной, чем-то таким безусловно странным, вязко-текучим, пустым на вкус. Время расселось в удобном кресле, время не знает «когда» и «если», так как все эти «когда» и «если» пахнут не лучше, чем старый скунс. Если мальчишка не бросит мячик, мячик, естественно, не ускачет, мама, естественно, не заплачет, так, отругает, и это всё. Если водитель не выпьет пива, Оля не будет слегка игрива, сложится паззл вполне красиво: жулик наказан, Малыш спасён. Время не знает, на что решиться, вроде не хочется быть убийцей, только надолго остановиться — это неправильно, сто пудов. Там ведь немного, не больше метра, хуже для паузы нет момента, тут уж какие эксперименты, чуть с поводка — и уже готов.

Здравствуйте, дети. Себя устроив в шкуре любого из трёх героев, пишем об этом красивым строем, на сочинение — полчаса. Пишем, пожалуйста, аккуратно, буквы желательно, чтобы рядно, почерк красиво, легко, нарядно, так, чтобы радовались глаза. Мальчик застыл в двух шагах от смерти, Виктор не видит его — поверьте, маме — бумажка в простом конверте, пишем об этом сквозь «не могу». Пишем о том, что ни дня покоя, пишем о том, что мы все — изгои.

Если рискнёшь написать другое — я у тебя в долгу.

[Маленькая колдунья]

КОНУРА

Лето поселилось во дворе, лето в сентябре и октябре. Пусть бы так, но девочка осталась до зимы в собачьей конуре. Девочка смотрела на дома, всё ждала, когда придёт зима, но зима никак не наступала, медленно сводя дитя с ума. Звали дети поиграть в серсо, весело крутили колесо, вкусными конфетами кормили, но она осталась в будке с псом. Пёс был грозен, весел и умён, трюков знал без малого мильён, звали его Билли или Вилли, и его боялся почтальон. Девочка смотрела на восход, мимо пастухи гоняли скот, мама тихо плакала у печки, папа говорил: закрой свой рот. Девочку манила тишина, маму покрывала седина, мерно зарастала ряской речка. А потом обрушилась война.

Серые мужчины в кителях, лица, точно влажная земля, шли вперёд по улицам посёлка, громогласно родину хуля. Призвала, мол, родина идти, молча флягу прицепив к груди, башмаки стоптать совсем без толка, шапку потерять на полпути. А когда закончатся строи, те, кто шеи сохранит свои, по медали памятной получат за кровопролитные бои. Чёрные сверкали сапоги, были подполковники строги, над строями собирались тучи по щелчку божественной руки. Впереди несли большой портрет, лето продолжалось на дворе, на портрет смотрела исподлобья девочка в собачьей конуре. На портрете было так темно, как в ночном закрывшемся кино. Вперивши в портрет глаза холопьи, мама с папой пялились в окно.

Пёс скулил, рычал, бросался вслед, молоко стояло на столе, девочка смотрела на солдата, а солдат смотрел на пистолет. Пристрелить бы, думал, к чёрту пса, щурил близорукие глаза, только строй ушёл вперёд куда-то, распустив знамёна-паруса. Тем солдатом был, признаюсь, я. У меня была своя семья — мама, папа, младшая сестрёнка, пёс, петух, корова и свинья. Я прошёл все земли до конца и поймал собой кусок свинца, три недели я ходил по кромке, только смерть простила подлеца. Я вернулся, мать поцеловал, посмотрел на старый сеновал, на конюшню, на амбар сгоревший. А отца — убили наповал. Выросла сестрёнка — хоть куда, эта замуж выйдет без труда, профиль — хоть сейчас на стенку вешай, прямо не сестрёнка, а звезда.

Только ежегодно в сентябре вспоминаю сцену: на заре смотрит на солдат, идущих строем, девочка в собачьей конуре. Смотрит, и глаза её пусты, я боюсь подобной пустоты, мы же проходили как герои, а она предвидела кресты. Впереди несли портрет вождя, берегли от ветра и дождя, но от взгляда девочки из будки не смогли сберечь, прости, дитя. Мы тебя не поняли тогда, стрекотала в ручейке вода, на лугу светились незабудки, нам казалось: не придёт беда. Девочку убили через год. Шла чужая армия вперёд. Псу пустили в лоб покатый пулю, девочке — такую же в живот. В церкви — одинокая свеча. Хочется напиться сгоряча, в конуре пустить слезу скупую. И обнять собаку. И молчать.

Я не плакала со дня смерти Рея Бредбэрри....

[Swallow72]

Однажды темной ночью я не спал

И слышал — мотылек свече шептал

«Пусть я сгорю! Ведь я люблю… Ты знаешь..

А ты что плачешь и о чем рыдаешь?»

Свеча ему: «О бедный мотылек!

Воск тает мой, уходит, как поток.

А помнишь, как ушла Ширин-услада,

Огонь ударил в голову Фархада».

И воск, подобный пламенным слезам,

Свеча струила по своим щекам

«Любви искатель! Вспыхнув на мгновенье,

Сгорел ты. Где же стойкость? Где терпенье?

В единый миг ты здесь спалил крыла,

А я стою, пока сгорю дотла.

Ты лишь обжегся. Но, огнем пылая,

Вся — с головы до ног — сгореть должна я!»

Так, плача, говорила с мотыльком

Свеча, светя нам на пиру ночном.

Но стал чадить фитиль свечи. И пламя

Погасло вдруг под чьими-то перстами.

И в дыме вздох свечи услышал я:

«Вот видишь, друг, и смерть пришла моя!»

Ты, чтоб в любви достигнуть совершенства,

Учись в мученьях обретать блаженство.

Не плачь над обгоревшим мотыльком —

С любимой он слился, с ее огнем.

Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима,

Не выпускай из рук полу любимой.

Не рвись в моря — к безвестным берегам,

А раз поплыл, то жизнь вручи волнам!

Амир Хосров Дехлеви

[VeLVet mOOn]

***(сыпь гармоника. скука... скука...) (С.Есенин)

Сыпь, гармоника. Скука... Скука...

Гармонист пальцы льет вольной.

Пей со мною, паршивая с.ка.

Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали –

Невтерпеж.

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,

Пугать ворон.

До печенок меня замучила

Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.

Пей, выдра, пей.

Мне бы лучше вон ту, сисястую, –

Она глупей.

Я средь женщин тебя не впервую...

Немало вас,

Но такой вот, как ты со стервою

Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче,

То здесь, то там.

Я с собой не покончу,

Иди к чертям.

К вашей своре собачьей

Пора простыть.

Дорогая, я плачу,

Прости... прости...

[Togrul-Lupus]

Однажды темной ночью я не спал

И слышал — мотылек свече шептал

«Пусть я сгорю! Ведь я люблю… Ты знаешь..

А ты что плачешь и о чем рыдаешь?»

Свеча ему: «О бедный мотылек!

Воск тает мой, уходит, как поток.

А помнишь, как ушла Ширин-услада,

Огонь ударил в голову Фархада».

И воск, подобный пламенным слезам,

Свеча струила по своим щекам

«Любви искатель! Вспыхнув на мгновенье,

Сгорел ты. Где же стойкость? Где терпенье?

В единый миг ты здесь спалил крыла,

А я стою, пока сгорю дотла.

Ты лишь обжегся. Но, огнем пылая,

Вся — с головы до ног — сгореть должна я!»

Так, плача, говорила с мотыльком

Свеча, светя нам на пиру ночном.

Но стал чадить фитиль свечи. И пламя

Погасло вдруг под чьими-то перстами.

И в дыме вздох свечи услышал я:

«Вот видишь, друг, и смерть пришла моя!»

Ты, чтоб в любви достигнуть совершенства,

Учись в мученьях обретать блаженство.

Не плачь над обгоревшим мотыльком —

С любимой он слился, с ее огнем.

Под ливнем стрел, хоть смерть неотвратима,

Не выпускай из рук полу любимой.

Не рвись в моря — к безвестным берегам,

А раз поплыл, то жизнь вручи волнам!

Амир Хосров Дехлеви

Понравилось. У тебя очень хороший вкус.

[Togrul-Lupus]

***(сыпь гармоника. скука... скука...) (С.Есенин)

Сыпь, гармоника. Скука... Скука...

Гармонист пальцы льет вольной.

Пей со мною, паршивая с.ка.

Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали –

Невтерпеж.

Что ж ты смотришь так синими брызгами?

Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,

Пугать ворон.

До печенок меня замучила

Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.

Пей, выдра, пей.

Мне бы лучше вон ту, сисястую, –

Она глупей.

Я средь женщин тебя не впервую...

Немало вас,

Но такой вот, как ты со стервою

Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче,

То здесь, то там.

Я с собой не покончу,

Иди к чертям.

К вашей своре собачьей

Пора простыть.

Дорогая, я плачу,

Прости... прости...

Есенин остается Есенином.

[Brizi]

играли - словами,

разыгрывали - роли..

всё оборвали на полуслове ...

очнулись...

продолжили.

и снова сорвались.

играли словами -

и доигрались.

Ровшан Сананоглу.

[Brizi]

Одно из любимых.

без оков,

без подков,

без цепей...

раскованный...

на хрена

мне это

среди

несвободных...

Ровшан Сананоглу.

[Togrul-Lupus]

Одно из любимых.

без оков,

без подков,

без цепей...

раскованный...

на хрена

мне это

среди

несвободных...

Ровшан Сананоглу.

Своебразно и интересно.

Добро пожаловать. Надеюсь чаще будете появляться.

[Brizi]

и самое любимое из творчества этого поэта...

диночество… в мире пустом

днём и ночью, ночью и днём…

в мире призраков из плоти и крови

и израненных бесплотных душ…

устал… от общей суеты,

погонь за призрачными целями

устал… от боли… не своей…

от боли, захлестнувшей

всё вокруг, вонзающейся

иглами под кожу…

с женшиной моей

из плоти и крови…

днём и ночью,

ночью и днём…

мне б немного

одиночества вдвоём…

Ровшан Сананоглу.

[Brizi]

как часто мы в самих себя

боимся заглянуть…

страшась пустот,

зияющих провалов…

живём как все, от сих до сих…

Retry, Abort, Ignore,

Yes, No, Cancel…

Copy-Paste…

порой себе сказать боимся:

не знаю… может быть…

полутонов боимся, полузвуков,

вдохнуть боимся полной грудью…

как часто мы в самих себя

боимся заглянуть…

и заполняем пустоту

опустошённым нами же

самими миром…

Р.С

[Brizi]

спасите наши души –

от нас самих…

самих себя разбив

на части…

в попытках заново

судьбу свою собрать…

куски приладить так и сяк...

мы собираем всё не так…

Р.С

[Brizi]

Своебразно и интересно.

Добро пожаловать. Надеюсь чаще будете появляться.

Спасибо. Буду делиться любимыми стихами.

[Togrul-Lupus]

как часто мы в самих себя

боимся заглянуть…

страшась пустот,

зияющих провалов…

живём как все, от сих до сих…

Retry, Abort, Ignore,

Yes, No, Cancel…

Copy-Paste…

порой себе сказать боимся:

не знаю… может быть…

полутонов боимся, полузвуков,

вдохнуть боимся полной грудью…

как часто мы в самих себя

боимся заглянуть…

и заполняем пустоту

опустошённым нами же

самими миром…

Р.С

Это твое?

[Teffi]

когда то давным давно, когда была маленькая, смотрела фильм "тимур и его команда". главный герой прочитал эти стихи и я в них влюбилась до конца жизни:

Вересковый мед

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьей

Малютки медовары

В пещерах под землей.

Пришел король шотландский.

Безжалостный к врагам,

Прижал он бедных пиктов

К скалистым берегам.

На вересковом поле,

На поле боевом

Лежал живой на мертвом

И мертвый — на живом.

Лето в стране настало,

Вереск опять цветет,

Но некому готовить

Вересковый мед.

В своих могилках тесных,

В горах родной земли

Малютки медовары

Приют себе нашли.

Король по склону едет

Над морем на коне,

И рядом реют чайки

С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:

«Опять в краю моем

Цветет медвяный вереск,

А меда мы не пьем!»

Но вот его вассалы

Приметили двоих

Последних медоваров,

Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,

Щурясь на белый свет,

- Старый горбатый карлик

И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому

Их привели па допрос,

Но ни один из пленных

Слова не произнес.

Сидел король шотландский,

Не шевелясь, в седле.

А маленькие люди

Стояли на земле.

Гневно король промолвил:

- Пытка обоих ждет,

Если не скажете, черти,

Как вы готовили мед!

Сын и отец молчали,

Стоя у края скалы.

Вереск звенел над ними,

В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:

- Слушай, шотландский король,

Поговорить с тобою

С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.

Жизнь я изменой куплю,

Выдам заветную тайну!

- Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный

Резко и четко звучал:

- Тайну давно бы я выдал,

Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,

Гибель ему нипочем.

Мне продавать свою совесть

Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут

И бросят в пучину вод

-И я научу шотландцев

Готовить старинный мед!..

Сильный шотландский воин

Мальчика крепко связал

И бросил в открытое море

С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.

Замер последний крик...

И эхом ему ответил

С обрыва отец-старик:

- Правду сказал я, шотландцы,

От сына я ждал беды.

Не верил я в стойкость юных,

Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.

Пускай со мной умрет

Моя святая тайна

- Мой вересковый мед!

(Р. Стивенсон, перевод С. Маршака)

[Teffi]

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?

Куда ушел Ваш китайченок Ли?

Вы кажется потом любили португальца?

А может быть с малайцем Вы ушли...

В последний раз я видел Вас так близко,

В пролете улицы умчало Вас авто...

Мне снилось, что теперь в притонах Сан-Франциско

Лиловый негр вам подает манто...

и я его люблю.

я безумно боюсь золотистого плена ваших медно змеинных волос.

я влюблен в ваше тонкое имя - Елена Ирэна - и в следы ваших слез....

и тогда с потухшей елки тихо спрыгнул желтый ангел

и сказал "Маэстро, бедный, вы устали, вы больны.

говорят, что вы в притонах по ночам поёте танго?

даже в нашем добром небе были все удивлены"

и закрыв лицо руками я внимал жестокой речи

а из глаз катились слезы, слезы боли и стыда.

а в высоком синем небе догорали божьи свечи

и потухший желтый ангел тихо таял без следа....

завораживает

[Teffi]

на первой страничке выложены стихи Наума Коржавина. я тоже хочу поделиться.

Гордость, мысль, красота – все об этом давно позабыли.

Все креститься привыкли, всем истина стала ясна...

Я последний язычник среди христиан Византии.

Я один не привык... Свою чашу я выпью до дна.

Я для вас ретроград – то ль душитель рабов и народа,

то ли в шкуры одетый дикарь с придунайских равнин...

Чушь! рабов не душил я – от них защищал я свободу.

И не с ними – со мной гордость Рима и мудрость Афин.

Но подчищены книги... И вряд ли уже вам удастся

уяснить, как мы гибли, притворства и лжи не терпя,

чем гордились отцы, как стыдились, что есть ещё рабство.

Как мой прадед сенатор скрывал христиан у себя.

А они пожалеют меня? – подтолкнут ещё малость!

Что жалеть, если смерть – не конец, а начало судьбы.

Власть всеобщей любви напрочь вывела всякую жалость,

а рабы нынче все. Только власти достигли рабы.

В рабстве – равенство их, все – рабы, и никто не в обиде.

Всем подчищенных истин доступна равно простота.

Миром правит Любовь – и Любовью живут, – ненавидя.

Коль Христос есть Любовь, – каждый час распиная Христа.

Нет, отнюдь не из тех я, кто гнал их к арене и плахе,

кто ревел на трибунах у низменной страсти в плену.

Все такие давно поступили в попы и в монахи.

И меня же с амвонов поносят за эту вину.

Но в ответ я молчу. Всё равно мы над бездной повисли.

Всё равно мне конец, всё равно я пощады не жду.

Хоть, последний язычник, смущаюсь я гордою мыслью,

что я ближе монахов к их вечной любви и Христу.

Только я – не они, сам себя не предам никогда я,

и пускай я погибну, но я не завидую им...

То, что вижу я, – вижу. И то, что я знаю, – я знаю.

Я последний язычник. Такой, как Афины и Рим.

Вижу ночь пред собой. А для всех ещё раннее утро.

Но века – это миг. Я провижу дороги судьбы:

Всё они превзойдут. Всё в них будет: и жалость, и мудрость...

Но тогда, как меня, их потопчут чужие рабы.

За чужие грехи и чужое отсутствие меры,

всё опять низводя до себя, дух свободы кляня:

против старой Любви, ради новой немыслимой Веры,

ради нового рабства... тогда вы поймёте меня.

Как хотелось мне жить, хоть о жизни давно отгрустили,

как я смысла искал, как я верил в людей до поры...

Я последний язычник среди христиан Византии.

Я отнюдь не последний, кто видит, как гибнут миры

[Brizi]

Это твое?

Нет, Ровшан Сананоглу.

[Togrul-Lupus]

когда то давным давно, когда была маленькая, смотрела фильм "тимур и его команда". главный герой прочитал эти стихи и я в них влюбилась до конца жизни:

Вересковый мед

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьей

Малютки медовары

В пещерах под землей.

Пришел король шотландский.

Безжалостный к врагам,

Прижал он бедных пиктов

К скалистым берегам.

На вересковом поле,

На поле боевом

Лежал живой на мертвом

И мертвый — на живом.

Лето в стране настало,

Вереск опять цветет,

Но некому готовить

Вересковый мед.

В своих могилках тесных,

В горах родной земли

Малютки медовары

Приют себе нашли.

Король по склону едет

Над морем на коне,

И рядом реют чайки

С дорогой наравне.

Король глядит угрюмо:

«Опять в краю моем

Цветет медвяный вереск,

А меда мы не пьем!»

Но вот его вассалы

Приметили двоих

Последних медоваров,

Оставшихся в живых.

Вышли они из-под камня,

Щурясь на белый свет,

- Старый горбатый карлик

И мальчик пятнадцати лет.

К берегу моря крутому

Их привели па допрос,

Но ни один из пленных

Слова не произнес.

Сидел король шотландский,

Не шевелясь, в седле.

А маленькие люди

Стояли на земле.

Гневно король промолвил:

- Пытка обоих ждет,

Если не скажете, черти,

Как вы готовили мед!

Сын и отец молчали,

Стоя у края скалы.

Вереск звенел над ними,

В море катились валы.

И вдруг голосок раздался:

- Слушай, шотландский король,

Поговорить с тобою

С глазу на глаз позволь!

Старость боится смерти.

Жизнь я изменой куплю,

Выдам заветную тайну!

- Карлик сказал королю.

Голос его воробьиный

Резко и четко звучал:

- Тайну давно бы я выдал,

Если бы сын не мешал!

Мальчику жизни не жалко,

Гибель ему нипочем.

Мне продавать свою совесть

Совестно будет при нем.

Пускай его крепко свяжут

И бросят в пучину вод

-И я научу шотландцев

Готовить старинный мед!..

Сильный шотландский воин

Мальчика крепко связал

И бросил в открытое море

С прибрежных отвесных скал.

Волны над ним сомкнулись.

Замер последний крик...

И эхом ему ответил

С обрыва отец-старик:

- Правду сказал я, шотландцы,

От сына я ждал беды.

Не верил я в стойкость юных,

Не бреющих бороды.

А мне костер не страшен.

Пускай со мной умрет

Моя святая тайна

- Мой вересковый мед!

(Р. Стивенсон, перевод С. Маршака)

Напомнили этот фильм)

[Togrul-Lupus]

на первой страничке выложены стихи Наума Коржавина. я тоже хочу поделиться.

Гордость, мысль, красота – все об этом давно позабыли.

Все креститься привыкли, всем истина стала ясна...

Я последний язычник среди христиан Византии.

Я один не привык... Свою чашу я выпью до дна.

Я для вас ретроград – то ль душитель рабов и народа,

то ли в шкуры одетый дикарь с придунайских равнин...

Чушь! рабов не душил я – от них защищал я свободу.

И не с ними – со мной гордость Рима и мудрость Афин.

Но подчищены книги... И вряд ли уже вам удастся

уяснить, как мы гибли, притворства и лжи не терпя,

чем гордились отцы, как стыдились, что есть ещё рабство.

Как мой прадед сенатор скрывал христиан у себя.

А они пожалеют меня? – подтолкнут ещё малость!

Что жалеть, если смерть – не конец, а начало судьбы.

Власть всеобщей любви напрочь вывела всякую жалость,

а рабы нынче все. Только власти достигли рабы.

В рабстве – равенство их, все – рабы, и никто не в обиде.

Всем подчищенных истин доступна равно простота.

Миром правит Любовь – и Любовью живут, – ненавидя.

Коль Христос есть Любовь, – каждый час распиная Христа.

Нет, отнюдь не из тех я, кто гнал их к арене и плахе,

кто ревел на трибунах у низменной страсти в плену.

Все такие давно поступили в попы и в монахи.

И меня же с амвонов поносят за эту вину.

Но в ответ я молчу. Всё равно мы над бездной повисли.

Всё равно мне конец, всё равно я пощады не жду.

Хоть, последний язычник, смущаюсь я гордою мыслью,

что я ближе монахов к их вечной любви и Христу.

Только я – не они, сам себя не предам никогда я,

и пускай я погибну, но я не завидую им...

То, что вижу я, – вижу. И то, что я знаю, – я знаю.

Я последний язычник. Такой, как Афины и Рим.

Вижу ночь пред собой. А для всех ещё раннее утро.

Но века – это миг. Я провижу дороги судьбы:

Всё они превзойдут. Всё в них будет: и жалость, и мудрость...

Но тогда, как меня, их потопчут чужие рабы.

За чужие грехи и чужое отсутствие меры,

всё опять низводя до себя, дух свободы кляня:

против старой Любви, ради новой немыслимой Веры,

ради нового рабства... тогда вы поймёте меня.

Как хотелось мне жить, хоть о жизни давно отгрустили,

как я смысла искал, как я верил в людей до поры...

Я последний язычник среди христиан Византии.

Я отнюдь не последний, кто видит, как гибнут миры

Необычное. Очень понравилось.

[Teffi]

Напомнили этот фильм)

именно после этого фильма я и полюбила стихи:) спасибо фильму.

[Teffi]

Предположим

было в нашей жизни и первое, и второе. не дай бог дожить до третьего. я плакаль:)

спасибо вам за этого автора:)

[Teffi]

так он еще и поёт:) надо послушать!

http://www.timskorenko.ru/

[Brizi]

Нет без тревог ни сна ни дня

Где-то жалейка плачет

Ты за любовь прости меня

Я не могу иначе

Я не боюсь обид и ссор

В речку обида канет

В небе любви такой простор

Сердце мое не камень

Ты заболеешь я приду

Боль разведу руками

Все я сумею все смогу

Сердце мое не камень

Я прилечу ты мне скажи

Бурю пройду и пламень

Лишь не прощу холодной лжи

Сердце мое не камень

Видишь звезда в ночи зажглась

Шепчет сынишке сказку

Только бездушье губит нас

Лечат любовь и ласка

Я растоплю кусочки льда

Сердцем своим горячим

Буду любить тебя всегда

Я не могу иначе

Буду любить тебя всегда

Я не могу иначе.

http://www.youtube.com/watch?v=sOgXQStLPr0

[Teffi]

Brizi, продолжу русский напев

У нас говорят, что, мол, любит, и очень,

Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…

А помню, старуха соседка короче,

Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.

И часто, платок, натянувши потуже

И вечером в кухне усевшись погреться,

Она вспоминала сапожника-мужа,

Как век он не мог на неё насмотреться.

- Поедет он смолоду, помнится, в город,

Глядишь – уж летит, да с каким полушалком!

А спросишь: чего, мол, управился скоро?

Не скажет… Но знаю… меня ему жалко…

Зимой мой хозяин тачает, бывало,

А я уже лягу, я спать мастерица,

Он встанет, поправит на мне одеяло,

Да так, что не скрипнет под ним половица.

И сядет к огню в уголке своём тесном.

Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…

Дай бог ему отдыха в царстве небесном! –

И тихо вздыхала: - Жалел меня очень.

В ту пору всё это смешным мне казалось,

Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,

Трагедии, бури… Какая там жалость!

Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?

Недавно, больная бессонницей зябкой,

Я встретила взгляд твой – тревога в нём стыла.

И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, -

Как верно она про любовь говорила!

Ирина Снегова

какие точные стихи

[Swallow72]

Понравилось. У тебя очень хороший вкус.

Спасибо. Так откликается душа ...

[LЕSSA]

"Монолог...", "Предположим" и "Сочинение по картинке..." - зацепило.

Может, не всегда рифма ясная и четкая, может где-то длинные фразы, но понравилось...

А есть еще что - нибудь из его творчества?

[Brizi]

Brizi, продолжу русский напев

У нас говорят, что, мол, любит, и очень,

Мол, балует, холит, ревнует, лелеет…

А помню, старуха соседка короче,

Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.

И часто, платок, натянувши потуже

И вечером в кухне усевшись погреться,

Она вспоминала сапожника-мужа,

Как век он не мог на неё насмотреться.

- Поедет он смолоду, помнится, в город,

Глядишь – уж летит, да с каким полушалком!

А спросишь: чего, мол, управился скоро?

Не скажет… Но знаю… меня ему жалко…

Зимой мой хозяин тачает, бывало,

А я уже лягу, я спать мастерица,

Он встанет, поправит на мне одеяло,

Да так, что не скрипнет под ним половица.

И сядет к огню в уголке своём тесном.

Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек…

Дай бог ему отдыха в царстве небесном! –

И тихо вздыхала: - Жалел меня очень.

В ту пору всё это смешным мне казалось,

Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,

Трагедии, бури… Какая там жалость!

Но юность ушла. Что нам ссориться с нею?

Недавно, больная бессонницей зябкой,

Я встретила взгляд твой – тревога в нём стыла.

И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, -

Как верно она про любовь говорила!

Ирина Снегова

какие точные стихи

Очень !

[Brizi]

Трогает за душу

Песни у людей разные

А моя одна на века

Звездочка моя ясная

Как ты от меня далека

Поздно мы с тобой поняли

Что вдвоем вдвойне веселей

Даже проплывать по небу

А не то, что жить на земле

Облако тебя трогает

Хочет от меня закрыть

Чистая моя строгая

Как же я хочу рядом быть

Поздно мы с тобой поняли

Что вдвоем вдвойне веселей

Даже проплывать по небу

А не то, что жить на земле

Знаю для тебя я не бог

Крылья говорят не те

Мне нельзя к тебе на небо

Прилететь...

Поздно мы с тобой поняли

Что вдвоем вдвойне веселей

Даже проплывать по небу

А не то, что жить на земле.

Фокина Ольга.

[obozrevatel]

Люблю тебя сейчас

Не тайно - напоказ.

Не "после" и не "до", в лучах твоих сгораю.

Навзрыд или смеясь,

Но я люблю сейчас,

А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.

В прошедшем "я любил"

Печальнее могил.

Все нежное во мне бескрылит и стреножит,

Хотя поэт поэтов говорил:

- Я вас любил, любовь еще, быть может...

Так говорят о брошенном, отцветшем -

И в этом жалость есть и снисходительность,

Как к свергнутому с трона королю.

Есть в этом сожаленье об ушедшем,

Стремленье, где утеряна стремительность,

И как бы недоверье к "я люблю".

Люблю тебя теперь

Без обещаний: "Верь!"

Мой век стоит сейчас - я век не перережу!

Во время - в продолжении "теперь" -

Я прошлым не дышу и будущим не грежу.

Приду и вброд и вплавь

К тебе - хоть обезглавь! -

С цепями на ногах и с гирями по пуду.

Ты только по ошибке не заставь,

Чтоб после "я люблю" добавил я и "буду".

Есть в этом "буду" горечь, как ни странно,

Подделанная подпись, червоточина

И лаз для отступления в запас,

Бесцветный яд на самом дне стакана

И, словно настоящему пощечина, -

Сомненье в том, что я люблю сейчас.

Смотрю французский сон

С обилием времен,

Где в будущем - не так и в прошлом - по-другому.

К позорному столбу я пригвожден,

К барьеру вызван я языковому.

Ах, - разность в языках!

Не положенье - крах!

Но выход мы вдвоем поищем и обрящем.

Люблю тебя и в сложных временах -

И в будущем и в прошлом настоящем!

В.С. Высоцкий.

[Brizi]

Любимое !

Я не унижусь пред тобою;

Ни твой привет, ни твой укор

Не властны над моей душою.

Знай: мы чужие с этих пор.

5

Ты позабыла: я свободы

Для заблужденья не отдам;

И так пожертвовал я годы

Твоей улыбке и глазам,

И так я слишком долго видел

10

В тебе надежду юных дней,

И целый мир возненавидел,

Чтобы тебя любить сильней.

Как знать, быть может, те мгновенья,

Что протекли у ног твоих,

15

Я отнимал у вдохновенья!

А чем ты заменила их?

Быть может, мыслию небесной

И силой духа убежден

Я дал бы миру дар чудесный,

20

А мне за то бессмертье он?

Зачем так нежно обещала

Ты заменить его венец,

Зачем ты не была сначала,

Какою стала наконец!

25

Я горд!.. прости! люби другого,

Мечтай любовь найти в другом;

Чего б то ни было земного

Я не соделаюсь рабом.

К чужим горам под небо юга

30

Я удалюся, может быть;

Но слишком знаем мы друг друга,

Чтобы друг друга позабыть.

Отныне стану наслаждаться

И в страсти стану клясться всем;

35

Со всеми буду я смеяться,

А плакать не хочу ни с кем;

Начну обманывать безбожно,

Чтоб не любить, как я любил;

Иль женщин уважать возможно,

40

Когда мне ангел изменил?

Я был готов на смерть и муку

И целый мир на битву звать,

Чтобы твою младую руку —

Безумец! — лишний раз пожать!

45

Не знав коварную измену,

Тебе я душу отдавал;

Такой души ты знала ль цену?

Ты знала — я тебя не знал!

Михаил Лермонтов

[Brizi]

Ничего до сих пор так не трогало душу, как этот стих и ролик. Всем советую посмотреть и послушать!

http://www.youtube.com/watch?v=JQJ7C5ORSng

[Togrul-Lupus]

Нет без тревог ни сна ни дня

Где-то жалейка плачет

Ты за любовь прости меня

Я не могу иначе

Я не боюсь обид и ссор

В речку обида канет

В небе любви такой простор

Сердце мое не камень

Ты заболеешь я приду

Боль разведу руками

Все я сумею все смогу

Сердце мое не камень

Я прилечу ты мне скажи

Бурю пройду и пламень

Лишь не прощу холодной лжи

Сердце мое не камень

Видишь звезда в ночи зажглась

Шепчет сынишке сказку

Только бездушье губит нас

Лечат любовь и ласка

Я растоплю кусочки льда

Сердцем своим горячим

Буду любить тебя всегда

Я не могу иначе

Буду любить тебя всегда

Я не могу иначе.

http://www.youtube.com/watch?v=sOgXQStLPr0

Один красивее другого. Спасибо.