Татарские обряды и праздники

[torkel]

[b]Сглаз[/b]


Если бы Н.И.Золотницкий поискал среди суеверий соседних казанских татар, то не нужно было бы толковать ему все это в таком невозможном виде. В наговорах казанских татар тоже имеется старуха Аша патман, однако у них сохранилось всего лишь одно ее имя. В конце нескольких таких татарских наговоров - в собранных нами материалах - находим такую фразу:

Минем кулым тогел,
ЭйшЦ батман кулы.

Это не моя рука,
рука ЭйшЦ батман'а.

Знахарь этим хочет сказать, что он не сам лечит, пришла Эйшэ батман и ее рука действует, она дует (плюет), она колдует, как это мы видели в родственных чувашских наговорах.
Очевидно, что тат. Эйшэ батман тот же самый персонаж, что и чув. Аша патман, и что эти слова сохранили имя прежней известной знахарки. Тем более, что эйшэ, аша, по всей вероятности, тождественны с арабским женским именем Айше (), а батман, патман соответствует персидскому батман (), обозначающему зерновую меру (в виде осьмушки) и, по всей вероятности, имя прилагательное, присоединяющееся к первому компоненту в качестве прозвища. Впрочем, обычай давать прозвища повсеместно распространен среди чувашей и татар.

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

Имя старухи Аша патман, значит, арабо-персидского происхождения и имеет близкое родство с казанскотатарским Эйшэ батман. Кто кому передал и кто у кого взял из этих двух народов, это в настоящее время трудно решить. В чувашской языческой номенклатуре столько личных имен арабского и персидского происхождения, что, учитывая их, при исследовании происхождения слов Аша патман не надо прибегать даже к теории заимствования из татарского. Эти слова чуваши могли позаимствовать и непосредственно из арабского и персидского, как они непосредственно взяли у них и множество личных имен и прочих слов. Однако не исключено и то, что когда-то знаменитая Аша патман была татарской знахаркой и вместе со славой о ней распространилось и ее имя в Поволжском крае и в качестве татарского заимствования могло проникнуть и в чувашские наговоры.
Я здесь привожу небольшой сборничек наговоров против сглаза:

1.

Аша патман карчăк килнĕ,
çăварăнче пĕр шăл,
кутĕнче пĕр тĕк,
çав имлет, çав юмлат.
Шур лашине утланнă,
шур юпăнчине пĕркеннĕ,
шур йыттине ертнĕ.
Ху, хура пĕлĕт килет,
аслати авăтат,
çиçĕм çиçет,
хуралтă çине çăват,
хуралтă çинчен хура çĕре çăват,
çăват те тасатат.
Çавăн пекех (Иван) çинчен куç тухтăр, тасаттăр.
Хура куç ỹкнĕ пулсан та,
сарă куç ỹкнĕ пулсан та,
хăмăр куç ỹкнĕ пулсан та,
чакăр куç ỹкнĕ пулсан та,
шурă куç ỹкнĕ пулсан та,
хăнчăр куç ỹкнĕ пулсан та,
кăвак куç ỹкнĕ пулсан та,
çак Аша патман карчăк килнĕ,
вăл имлет, вăл юмлат.
Ылтăн шупакипе касат,
ылтăн шăпăрипе шăлат,
шăлат те тасатат.
Çавăн пекех Иван çинчен те
тасалса кайтăр,
каçчен кашах пултăр,
ыранччен ырах пултăр,
аван пултăр, пысăк пултăр,
сыв пултăр, амин.

Старуха Аша патман прибыла,
Во рту единственный зуб,
В заду единственный волос,
Она лечит, она исцеляет.
Оседлала своего белого коня,
Накинула свою белую епанчу,
Привела своего белого пса.
Фу, темные тучи надвигаются,
Гром гремит, молния блещет,
На строения дождь льет,
Со строений на черную землю льется,
Отмывает, очищает.
Пусть также (от Ивана) сглаз уйдет,
пусть очистит.
И пусть сглазили черные глаза,
И пусть сглазили желтые глаза.
И пусть сглазили карие глаза,
И пусть сглазили голубые глаза,
И пусть сглазили белесые глаза,
И пусть сглазили серые глаза,
И пусть сглазили синие глаза.
Эта старуха Аша патман прибыла,
Она лечит, она исцеляет.
Золотой шпагой отрезает,
Золотой метлой выметает.
Пусть также (от Ивана) очищается
До ночи да будет успокоение,
Да завтра да будет выздоровление,
Да будет благополучие, да вырастет большим,
Да будет здоровым, аминь.
(Таяпа).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

2.

Ха, Пĕсмĕлле, Тур çырлах!
Çỹлте Турă, çĕрте патша.
Туррăн кунĕ çулĕ хушшинче,
уйăх хĕвел умĕнче,
пурăнас кунĕ-çулĕ пулсассăн
çак ачаран кам куç ỹкнĕ,
ун куç тухтăр.
Хăмăр куç,
чакăр куç,
хура куç,
ỹпне куç,
хăйаккăн куç,
çаврăннă куç,
пурте тухтăр.
Тух куç, тух куç, тух!
Атăл урлă, Сăр урлă
Аша патман карчăк килнĕ.
Çăварĕнче пĕр шăл,
кутĕнче пĕр тĕк.
Çав тĕтĕрет, çав кăларат,
ыр утаман, вĕр, кăлар,
юман кăмпи, тĕтĕр, кăлар.
Кам куç ỹкнĕ, ун куç тухтăр,
вылянинчен ỹкнĕ пусан, тухтăр,
кулнинчен ỹкнĕ пусан, тухтăр,
ташланчен ỹкнĕ пусан, тухтăр,
ỹтĕнчен-тирĕнчен,
сăнĕнчен-сăпатĕнчен,
шăмминчен-шаккинчен,
шăлĕнчен-çăварĕнчен,
куçĕнчен-пуçĕнчен,
калаçнă чĕлхинчен,
пуринчен те тухтăр.
Тух куç, тух куç, тух!

Ха, Пĕсмĕлле, Боже, помилуй!
На небесах Бог, на земле царь,
Между днями и путями Божьими,
На виду у луны и солнца,
Если есть дни и пути жизни,
От этого дитяти, чей бы сглаз ни был,
Тот сглаз пусть выходит.
Карие глаза,
Черные глаза,
Голубые глаза
Сглаз ничком,
Сглаз бочком,
Сглаз вывернутый -
Все выходите.
Выйди сглаз, выйди сглаз, выйди!
Из-за Волги, из-за Суры
Прибыла старуха Аша патман.
Во рту единственный зуб,
В заду единственный волос.
Она выкуривает, она изгоняет.
Добрая предводительница, выдувай, изгоняй,
Трут-дубовик, выкуривай, изгоняй,
Чей бы сглаз ни попал, того сглаз пусть выходит.
На шалостях ли сглазили, пусть выходит,
На радостях ли сглазили, пусть выходит,
На танцах ли сглазили, пусть выходит,
От тела и плоти,
От лица и облика,
От костей и маслов,
От зубов и ото рта,
От глаз и головы,
От языка говорящего,
Ото всего да выходит.
Выйди, сглаз, выйди, сглаз, выйди!
(Улхаш).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

3.

Ырă Турă, ырă Пỹлĕх, тĕтĕретĕп,
тĕтĕрекен килнĕ юмаç карчăк.
Атăл урлă, Сăр урлă,
çăварĕнче пĕр шăл,
кутĕнче пĕр тĕк,
çав тĕтĕрет.
Чăваш куç ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
мишер куç ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
вырăс куç ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
хĕрарăм куçĕ ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
арçын куçĕ ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
ача-пăча куçĕ ỹкнĕ пусан та, тухтăр,
ват çын куçĕ ỹкнĕ пусан та, тухтăр.
Добрый Боже, добрый Пỹлĕх, выкуриваю.
Прибыла выкуривающая старуха-знахарка.
Из-за Волги, из-за Суры,
Во рту единственный зуб,
В заду единственный волос,
Та и выкуривает.
Чуваша ли глаз сглазил, пусть выходит,
Мишаря ли глаз сглазил, пусть выходит,
Русского ли глаз сглазил, пусть выходит,
Женщины ли глаз сглазил, пусть выходит,
Мужчины ли глаз сглазил, пусть выходит,
Дитяти ли глаз сглазил, пусть выходит,
Старца ли глаз сглазил, пусть выходит.

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

4.

Пĕсмĕлле, амин, Турă,
эп те тĕтĕретĕп вĕреннĕ чĕлхепе,
Туррăн меслет çавăрăнтăр.
Вупăрлă куç,
хаярлă куç,
ỹпне куç,
синкерлĕ куç,
инкеклĕ куç,
йывăр куç,
пĕвĕ çине ỹкрĕ-и,
сăнĕ çине ỹкрĕ-и,
хăвелтухăçпе ỹкрĕ-и,
хĕвел анăçпе ỹкрĕ-и,
Пĕсмĕлле, амин, Турă,
ырлăх çавăрăнтăр.
Тăват кĕтеслĕ çут çанталăк çутăлат,
Туррăн сехет çавăрăнтăр,
Çут çанталăк пекех çутăлтăр,
эпĕ те итлерĕм кăмăлпала,
вĕреннĕ йĕркепеле.
Амин, Турă Турамăшпе
ху çуратнă чуна эс те шелле,
хăтар, амин.

Пĕсмĕлле, аминь, Боже,
Я выкуриваю заученным наговором,
Да обернется добрый способ от Бога.
Сглаз с вупăр'ом,
Сглаз с хаяр'ом,
Сглаз ничком,
Сглаз с синкером,
Сглаз с бедою,
Тяжелый сглаз,
На стан ли упал,
На лик ли упал,
На восходе ли упал,
На закате ли упал,
Пĕсмĕлле, аминь, Боже,
Да возвернется благополучие.
Четырехугольный светлый мир (вселенная) озаряется,
Да возвернется урочный час Божий,
Да озаряется подобно светлому миру (вселенной)
Я выслушал с благоговением душевным
По заученным правилам,
Аминь с Богом и с Божией матерью,
Тобой рожденную душу и ты пожалей,
Избавь, аминь.
(Çĕн Улхаш).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

5. Этот вариант уже не сопровождается окуриванием, а наговор нужно произносить только на стакан соленой воды и после каждой части плюнуть на него. Немного этой воды нужно дать выпить тому, кого сглазили, а остальное знахарь берет в рот и, держа м е т л у перед лицом больного, соленой водой изо рта брызгает в его лицо через метлу.
Наговор:

1.
Пĕр çолхи хĕр ача
хăнча кăнчала арласа пир тăвĕ,
кĕпе туса тăхăнĕ,
çань чохне тин коç ỹктĕр.
(Дует).
2.
Çỹлте вĕçекен хора кайăк çине
хăнча виттĕр пăхса коç ỹкĕ,
çань чохне тин коç ỹктĕр.
(Дует).

3.
Çỹлте чопакан хора пĕлт çине
хăнча виттĕр пăхса коç ỹкĕ,
çань чохне тин коç ỹктĕр.
(Дует).

4.
Мăн çол çинче выртат хоп татăк,
хăнча виттĕр пăхса коç ỹкĕ,
çань чохне тин коç ỹктĕр.
(Дует).

5.
Хора анчăк çỹри çине
хăнча виттĕр пăхса коç ỹкĕ,
çань чохне тин коç ỹктĕр.
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

1.
Когда годовалая девочка,
Напряв пряжи, выткет холсты,
Сошьет себе рубаху и будет носить,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз
[на моего пациента].

2.
Когда на пролетающую в вышине черную птицу
Падет сглаз от пронзительного взгляда,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз.
3.
Когда на пробегающую в вышине черную тучу
Падет сглаз от пронзительного взгляда,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз.

4.
На большой дороге лежит кусочек коры,
Когда на него упадет сглаз от пронзительного взгляда,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз.

5.
Когда на щенка черной суки
Падет сглаз от пронзительного взгляда,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз.

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

6. Этот северночувашский вариант представляет собой простой наговор без всякого окуривания. Знахарь ставит перед собой больного, подвергшегося сглазу, как правило, ребенка, и начинает произносить наговор из тринадцати частей. В конце каждой части держит н о ж н и ц ы перед лицом ребенка и через них дует (плюет) в лицо ребенка.
Наговоры:

Торă çырлах,
Торамăш çырлах.
Атăл орлă, Сăр орлă,
хола виттĕр, сала виттĕр
ылттăн поçлă, кĕмĕл шăллă
старик (ячĕ) килнĕ
вăл вĕрет те, вăл сорать те, вăл тỹрлетет.

1.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс оттинче
вăрăм чăрăш.
Вăрăм чăрăш тăрринче
каткас ларакан ола кайăк.
Ола кайăк инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр.
Шорă çỹçлĕ шор сохаллă старик,
вăл вĕрет те, вăл сорать те, вăл тỹрлетет.
Хачă мĕн касмаç, мĕн тỹрлетмеç,
пĕрре вĕрсе-сорса
кăларса яма пар çак ача çинчен.
(Дует).

2.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс оттинче
вăрăм йывăç,
вăрăм йывăç тăрринче
каткас ларакан çум кайăк.
Çум кайăк инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

3.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс оттинче
вăрăм йывăç,
вăрăм йывăç тăрринче
каткас ларакан хора çăхан.
Хора çăхан инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

4.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс оттинче
вăрăм вар,
вăрăм варта
вăрăм чиркĕ,
вăрăм чиркĕре
вăрăм майра,
вăрăм майра Торра поççапакан,
çав майран инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр.
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

5.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
кăвака йоманпа тимĕр йоман.
Кăвака йомăн çине те
тимĕр йоман çине те
хăçан та хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр.
(Дует).

6.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс оттинче
хора лаша,
ĕнерлĕ, йĕвенлĕ,
ылттăм, кĕмĕл шерепеллĕ.
Çав лаша инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хура коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр.
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

7.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
хора çĕлен,
ĕнерлĕ, йĕвенлĕ,
ылттăм, кĕмĕл шерепеллĕ.
Хора çĕлен инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

8.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
хора калта,
ĕнерлĕ, йĕвенлĕ,
ылттăм, кĕмĕл шерепеллĕ.
Хора калта инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

9.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
тимĕр арча,
тимĕр арчара тимĕр старик,
тимĕр старик инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

10.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
пăхăр арча,
пăхăр арчара пăхăр старик,
пăхăр старик инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

11.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
йĕс арча,
йĕс арчара йĕс старик,
йĕс старик инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

12.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
кĕмĕл арча,
кĕмĕл арчара кĕмĕл старик,
кĕмĕл старик инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

13.
Çитмĕл те çичĕ тинĕс тĕпĕнче
ылттăм арча,
ылттăм арчара ылттăм старик,
ылттăм старик инси хыçне
хăçан коç полĕ,
çав коç çине хăçан коç ỹкĕ,
хаяр ỹкĕ,
ăншăрт ỹкĕ,
çавăнь чохне тин коç ỹктĕр,
хаяр ỹктĕр,
ăншăрт ỹктĕр... (т.ыт. те)
(Дует).

14.
Торă çырлах,
Торамăш çырлах,
Торăран ырлăх килтĕр,
этемрен сиплĕх килтĕр.
Каçчен канлĕхне пар,
шăмă-шак çăмăллăхне пар.
Хачă мĕн касмаç, мĕн тỹрлетмеç,
пĕрре вĕрсе сорса
кăларса яма пар çак ача çинчен.
(Дует).

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

Перевод

Боже, помилуй,
Матерь Божия, помилуй,
Из-за Волги, из-за Суры,
Через города, через села
Златоглавый, сереброзубый
Старик прибыл.
Он и выдувает, он и выплевывает,
он поправляет.

1.
На острове семидесяти семи морей
Долгая ель,
На вершине долгой ели
Восседает дятел-долбунец.
Когда на затылке того дятла
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт.
Беловолосый, белобородый старик,
Он и выдувает, он и выплевывает,
он поправляет.
Что только ножницы не режут,
Что не поправляют.
Дай одним единственным наговором
Изгнать (сглаз) из этого дитяти.

2.
На острове семидесяти семи морей
Высокое дерево,
На вершине высокого дерева
Восседает беркут-клевунец.
Когда на затылке того беркута
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

Перевод

3.
На острове семидесяти семи морей
Высокое дерево,
На вершине высокого дерева
Восседает черный ворон и клюет что-то.
Когда на затылке того черного ворона
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

4.
На острове семидесяти семи морей
Долгая долина,
В долгой долине
Высокая церковь,
В высокой церкви
Рослая майра.
Рослая майра
Богу поклоняется.
Когда на затылке той майры
Появятся глаза,
И когда на те глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

5.
На острове семидесяти семи морей
Сизый дуб и железный дуб,
На сизый дуб,
На железный дуб
Когда-никогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

Перевод

6.
На острове семидесяти семи морей
Черная лошадь
Оседлана, взнуздана,
Убрана золотыми и серебряными кистями.
Когда на затылке той лошади
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

7.
В пучине семидесяти семи морей
Черная змея
Оседлана, взнуздана,
Убрана золотыми и серебряными кистями.
Когда на затылке черной змеи
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

8.
В пучине семидесяти семи морей
Черная ящерица
Оседлана, взнуздана,
Убрана золотыми и серебряными кистями.
Когда на затылке черной ящерицы
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

Перевод

9.
На дне семидесяти семи морей
Железный сундук,
В железном сундуке железный старик.
Когда на затылке железного старика
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

10.
На дне семидесяти семи морей
Медный сундук,
В медном сундуке медный старик.
Когда на затылке медного старика
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

11.
На дне семидесяти семи морей
Латунный сундук,
В латунном сундуке латунный старик.
Когда на затылке латунного старика
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Çỹлтỹкасси).[/b]

Перевод

12.
На дне семидесяти семи морей
Серебряный сундук,
В серебряном сундуке серебряный старик.
Когда на затылке серебряного старика
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

13.
На дне семидесяти семи морей
Золотой сундук,
В золотом сундуке золотой старик.
Когда на затылке золотого старика
Появятся глаза,
И когда на эти глаза упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт,
Пусть только лишь тогда упадет сглаз,
Упадет хаяр,
Упадет ăншăрт... (и т.д.)

14.
Боже, помилуй,
Матерь Божия, помилуй,
От Бога да снизойдет благополучие,
От человека да придет исцеление.
Дай до вечера спокойствия,
Дай легкости в теле.
Что только ножницы не режут,
чего не поправляют.
Дай одним единственным наговором
Изгнать (сглаз) из этого дитяти.

[torkel]

[b]Сглаз[/b]

[b](Вачалкасси).[/b]


7. Считают, что большая часть различных глазных болезней возникла вследствие сглаза. Против этого знахарь произносит (на больного) "наговор глаза" (куç чĕлхи) один раз на чистую воду, один раз, плюет (дует) на нее, потом этой водой обтирают макушку и лоб больного, дают ему немного выпить этой воды.
Наговоры:

Пĕсмĕлле, амин, Турă,
Вупăрлă куç тивр-и,
хаярлă куç тивр-и,
ăншăртлă куç тивр-и,
йывăр куç тивр-и
Туррăн меслечĕ çавăрăнтăр.
Тăват кĕтеслĕ çут çанталăк епле çутăлат,
çавăн пек çуталса кайтăр.
Сĕм вăрман вĕçне хăçан виççе тухнă,
çавăн чухне тин куç ỹктĕр.
Çитмĕл те çичĕ çеçен хир варринче
ылттăн юпа пур,
ылттăн юпа тăрринче ăмăрт кайăк,
вăл хăçан пуç хĕрлĕ тăрса ши шăхăрат,
çавăн чухне тин куç ỹктĕр.
Пĕсмĕлле, амин, Турă,
хăвăнне ху çуратнă чуна
шелле, хăтар.
Эпĕ те итлерĕм,
Турă Турамăшпе,
Эс те хăтар, амин.

Пĕсмĕлле, аминь, Боже,
Пристал ли глаз с вупăр'ом,
Пристал ли глаз с хаяр'ом,
Пристал ли глаз с ăншăрт'ом,
Пристал ли глаз тяжелый -
Да повернется добрый Божий способ.
Как озаряется четырехугольный светлый мир,
Пусть так же озаряется.
Когда вымерли концы девственного леса,
Пусть лишь тогда упадет сглаз.
В самом центре семидесяти семи степей
Есть столб золотой.
На вершине золотого столба птица орел,
Когда он встанет вверх тормашками и свистнет
Пусть лишь тогда упадет сглаз.
Пĕсмĕлле, аминь, Боже,
Свою, порожденную тобой душу
Пожалей, избави.
И я выслушал Бога с Божией матерью,
И ты избавь, аминь.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Продолжение
Д.Г. Касимова

То же происходило при вступлении в брак бесермян-мусульман, об обстоятельствах происхождения которых писали П.М. Сорокин, П.Н. Луппов и Д.М. Исхаков31. В контексте нашей темы следует отметить, что браки мусульман-татар и мусульман-бесермян по письменным источникам XIX в. определить фактически невозможно, т. к. те и другие носили исламские имена.

Ситуация изменяется в конце XIX в., когда в метриках мечетей стали записывать не только имя и отчество, но и фамилию брачующихся. Используя принцип П.М. Сорокина, который разделил татар и бесермян, выделив их фамилии, получается, что в конце XIX - первой четверти XX в. татаро-бесермянские мусульманские браки реально существовали. Правда, их было не очень много. Таким образом, очевиден ответ на второй вопрос: если браки между татарами-мусульманами и бесермянами-христианами до 1970-х гг., видимо, действительно были единичны, то брачные союзы между татарами и бесермянами-мусульманами были вполне возможны и, вероятно, имели распространение в силу общего вероисповедания.

Материалы метрических книг свидетельствуют также, что в конце XIX - начале XX в. (а в Кестыме даже в середине XIX в.) татары заключали браки с лицами, проживавшими в Казанской, Уфимской, Самарской, Пермской губерниях, Сарапульском и Малмыжском уездах Вятской губернии (схемы 7а; 76; 14; 18). Этническая принадлежность брачных партнёров не известна, однако все они имели мусульманские имена. Об одном из таких браков, заключённых в дореволюционный период, поведала М.А. Ахмарова (1913 г. р.). Её мать Зәйнәб, приехавшая с братом в Кестым в 1905 г., была дочерью сосланного па каторжные работы в Пермь участника дербентского восстания. Через год она вышла замуж за кестымца Ахметзяна Касимова34.

Таким образом, анализ проблемы межнациональных браков второй половины XIX - первой четверти XX в., позволяет сделать вывод, что для татар была важна не столько этническая, сколько конфессиональная эндогамия.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Эта тенденция сохранилась и в последующий период. С 1930-х гг. связи между татарами и бесермянами укрепились. Известно, что Всесоюзная перепись 1926 г. стала последней, в которой бесермяне фиксировались как самостоятельный народ.

Последующие переписи 1937-1989 гг. включали часть бесермян, исповедующих христианство, в состав удмуртов, другую, сохранявшую мусульманскую культуру, - в число татар. Этот факт способствовал усилению процессов этнической ассимиляции. Утеря национального самосознания более всего была выражена в среде «отатаренных» бесермян. Во второй половине XX в., судя по полевым материалам, браки между татарами и бывшими недавно бесермянами-мусульманами имели широкое распространение, особенно в Юкаменском районе.

Например, брачные связи были отмечены между жителями Кестыма и Гордино; Малого Венижа и Кесшура, Тугая, Гордино, Ворцы.

В советское время чепецкие татары заключали двусторонние браки также с представителями других мусульманских народов: башкирами, узбеками, азербайджанцами, а также с казанскими татарами и мишарями. Хотя в общей совокупности таких браков немного в силу отсутствия постоянных культурных связей, а также территориальной отдалённости друг от друга.

В этих союзах преобладали браки чепецких татар с представителями других субэтнических групп татарского этноса.
Так, мишарка Сара Абубакеровна Капкаева (1920 г. р.) из с. Асса Пензенской области после окончания в 1936 г. педагогического техникума была направлена на работу в д. Палагай Юкаменского района. Там же она вышла замуж за местного татарина35. В 1925 г. в Юкаменский район из Арызского района Татарии приехал Харис Хабибрахманович Галеев. Он сначала возглавил Шафеевскую, а позже Палагинскую школу 1 ступени. Здесь же в 1926 г. он женился на кестымской девушке36.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

На втором месте предпочитаемых брачных партнеров стоят башкиры. Главную роль в таком выборе сыграл фактор территориальной и культурной близости. Как правило, знакомства молодых людей происходили во время учёбы в вузах, профтехучилищах, на производственной практике, на местах работы.

На третьем месте - узбеки и азербайджанцы, но браки с ними единичны. При этом связи с представителями этих народов преимущественно односторонние: за них выходят замуж чепецкие татарки, но мужчины на узбечках и азербайджанках не женятся. Если браки с узбеками имеют уже длительную историю, известны примеры с 1960-х гг., то к бракам с азербайджанцами отношение до сих пор настороженное. К межнациональным бракам с представителями «христианских» народов (крәшеннер, арлар), татары до революции относились крайне отрицательно.

Для обозначения «чужих» людей использовали не столько конфессионализм «крещённые» (крәшеннер37.), сколько этноним «удмурты» (арлар), который семантически, в частности в вопросах брака, понимался шире: чепецкие татары так могли назвать любого немусульманина, в том числе и русских. Принадлежность одного из партнеров, особенно юноши, к «христианской национальности» была существенным, как правило, непреодолимым препятствием для супружества ещё несколько десятилетий после революции.

Первые документально засвидетельствованные примеры смешанных конфессиональных браков относятся к 1920-м гг. С 1919 по 1925 гг. в восьми татарских деревнях, входивших в Балеринскую и Ягошурскую волости (современный Балезинский район УР), было зарегистрировано 168 браков татар, из них только три были межнациональными:
7 октября 1922 г. вступили в брак 23-летний Касимов Ахметзян из д. Кестым и 19-летняя Тебенькова Надежда38; 17 июня 1923 г. 27-летний Исмагиль Мухаммадиевич Касимов из д. Кестым женился на 32-летней девушке Гладышевой Павле Вениаминовне, родившейся в д, Вачева Целяковска Верх-Устюжского уезда Северо-Двинской губернии39. В обоих случаях молодожены были крестьянами. Третий брак был зарегистрирован 19 марта 1924 г. между Бияновым Саляхутдином Газизовичем 1900 г. р. из д. Кестым и Сазоновой Александрой Алексеевной 1904 г. р., родившейся в г. Воткинске Сарапульского уезда40. Эти люди, вероятно, работали на железнодорожной станции Балезино, т. к. были чернорабочими. Примечательно, что в официальном документе ВИКа в графе росписей молодоженов И..М. Касимова и П..В. Гладышевой под именем невесты следует подпись по-арабски Фатиха. Очевидно, это новое мусульманское имя невесты, данное ей при замужестве. В остальных случаях все расписались по-русски.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Обращает на себя внимание тот факт, что в 1920-е гг., как и до революции, межнациональные браки были односторонними: татарки замуж за русских или удмуртов всё ещё не выходили. Нарушение традиции стало наблюдаться в послевоенные годы. Как правило, это были девушки, получившие профессиональное образование в городах или переселившиеся в крупные сёла или посёлки. Тем не менее, в это время женщина, вышедшая замуж за нетатарина, ещё презиралась обществом. Такая ситуация в целом сохранялась вплоть до 1970-х гг.

В последние три десятилетия XX в. случаи межэтнических браков татар с удмуртами и русскими участились. Наиболее высокие показатели наблюдаются в районных центрах, низкие - в деревнях. Например, анализ домовых книг с. Юкаменского с 1986 по 1989 гг. показал, что из всей совокупности семей, в которых хотя бы один из супругов был татарином, лишь 37,5% были моноэтничными. Другие 62,5% семей, образовавшиеся в результате межнациональных браков, распределились следующим образом. Семьи, в которых татарин взял в жены удмуртку или русскую, составили 37,5%. Чаще татары-мужчины выбирали удмуртских девушек, чем русских (соответственно 29,2% и 8,3%). Татарки выходили замуж за нетатар традиционно реже: таких семей лишь 25%. При этом распределение этнических предпочтений татарских невест между удмуртскими и русскими женихами одинаковое - по 12,5%41. Таким образом, в последней четверти XX в. межнациональные браки с «немусульманами» получили достаточно широкое распространение, и татары стали относиться к ним более терпимо, хотя всё же с долей осуждения.

По-прежнему преобладающими остаются моноэтничные браки. И сейчас многие татарские девушки и юноши говорят, что хотели бы подобрать себе пару только своей национальности и вероисповедания. В результате, благодаря эндогамии, обеспечивается стабильная межпоколенная преемственность этнокультурных традиций. Определение характера брачных предпочтений внутри этноса через очерчивание брачных ареалов позволяет выявить локальные варианты изучаемой этнической культуры. Например, устные сообщения респондентов свидетельствуют, что на протяжении XX в. в больших сёлах, таких, как Кестым и Палагай, существовала традиция выбирать невест преимущественно в своем селе. В сравнительно мелких татарских деревнях современного Юкаменского района распространёнными были браки между жителями соседних деревень. Анализ метрических книг подтверждает эту информацию и позволяет показать эволюцию характера брачных связей.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

В среде верхнечепецких татар общей тенденцией второй половины XIX-XX в. было расширение числа эндогамных браков. Так, в 1840-1849 гг. преимущественно эндогамными были только дд. Кестым и Гордино. Доля заключаемых браков внутри своей деревни составляла, соответственно, 88-85%42 (схема 7, а) и 43-80% (схема 5а). Экзогамные браки в этот период господствовали в д. Падера (доля браков, заключаемых за границей своей деревни, составляла 75-67%: схема 9а), д. Татарские Парзи (71-89%: схема 12а), поч. Малые Парзи (100%: схема 13), поч. Ахмади (100%: схема 11а).

В начале XX в. преимущественно эндогамными были уже не только деревни Кестым (97-85%: схема 76) и Гордино (65-84%: схема 56), но и поч. Ахмади (78-66%: схема 11б), д. Татарские Парзи (81-87%: схема 126), д. Падера (81-75%: схема 9в). Экзогамные браки преобладали в этот период только в г. Глазове43. Впрочем, это верно лишь для женщин: 83% невест выходили замуж за пределы города.

Глазовские женихи, напротив, женились исключительно на глазовчанках (схема 14). Вместе с тем сложилась группа населённых пунктов, которая находилась в переходном состоянии, число эндо- и экзогамных браков было в них примерно одинаковым, но с небольшим преобладанием браков, заключаемых в своей деревне или за её границами. К первой группе относились поч. Гурьяшур (50-75%: схема 6), ко второй - поч. Бектыш (50-43%: схема 10), поч. Махмудрахим (67-60%: схема 8).

Материалы по среднечепецким татарам изучены пока ещё недостаточно. Доступные для анализа источники констатируют факт преобладания преимущественно экзогамных деревень и починков в течение всего изучаемого периода.

Так, в листах Переписи 1897 г. переписчики, работавшие в Юмской и Пышкетской волостях, зафиксировали места рождений невесток, благодаря чему можно судить о характере брачных союзов и брачных ареалах изучаемых деревень. Оказалось, что д. Мамлеево, поч. Юнусенки, д. Муллино были абсолютно экзогамными, так как все невестки в них были родом из других деревень (схемы 15, 16, 18). Преимущественно экзогамным был и поч. Зяглуд (86%: схема 17)44.

В первой четверти XX в. характер связей, по-видимому, не изменился. По-прежнему число эндогамных деревень было низким. Например, такой была д. Починки (75-60%: схема 19). Небольшое преобладание браков, заключаемых в своей деревне (56-50%), имелось в д. Засеково (схема 20). В д. Шафеево, наоборот, экзогамные браки чуть превалировали (50-60%: схема 21)45.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Существование эндогамных поселений было связано с патронимической структурой чепепких татар. Большие деревни уже в середине XIX в. представляли собой объединения отпочковавшихся родственных групп, образовавших отдельные концы, или кварталы (кестымские татары называли их аймак, нәсель, юкаменские - явер, пи). Так, Кестым был разделен на 9 аймаков, д. Починки и д. Татарские Ключи - на 6 яверов. В конце XIX в. аймак потерял родственную сущность, заселение кварталов происходило уже формально46, поэтому принцип действия экзогамии по существу перестал соблюдаться. Вместе с тем, предпочитая брать невест из своего села, выбирали их из других патронимических семей.

Таким образом, будучи эндогамными относительно окружающих селений, деревни были экзогамными в пределах своего населённого пункта. Пережитки экзогамии сохранились также в кросскузенных союзах, имевших распространение у чепецких татар в прошлом и изредка встречающиеся сейчас. Так, браки между сыном сестры и дочерью брата или сыном брата и дочерью сестры считались возможными47. Подобное характерно и для татар-мишарей48.

В маленьких поселениях родственные отношения между семьями внутри деревни, вероятно, проявлялись достаточно активно. Поэтому возникала необходимость искать брачных партнёров за границами своего населенного пункта.

У каждой деревни, вне зависимости от её размера, существовали традиционные брачные связи (схемы 5а - 21). Правда, доля междеревенских браков в каждой из них была различной. В отношении преимущественно эндогамных поселений видимо иногда следует говорить о брачном ареале в границах одной деревни. Например, молодежь из д. Кестым в первой четверти XX в. заключала браки с жителями 23 населенных пунктов (более широкого географического ареала не было ни в одной деревне верхне- и среднечепецких татар). Но они составляли всего лишь от 2 до 15% всех брачных союзов. Иными словами, такие связи были единичны.

Тем не менее, анализ материалов в совокупности позволяет выявить два больших брачных ареала. Они существовали уже в середине XIX в. и не изменили границ в первой четверти XX в. Первый ареал включал все селения верховья р. Чепцы (Гордино, Кестым, Гурьяшур, Махмудрахим, Падера, Бектыш, Ахмади, Татарские Парзи, Малые Парзи, Гурзи, Балезино), а также дд. Палагай и Татарские Ключи, расположенные в среднем течении (схемы 5а - 13).

Доля браков внутри этого ареала в середине XIX в. составляла 92,3% (из 114 браков 105 были заключены внутри группы)49, в начале XX в. - 93,2% (соответственно из 468 - 436 браков)50. На первом этапе устойчивые односторонние связи с другим ареалом имела только д. Гордино, из которой 30% невест выходили замуж за границы верхнечепецкого круга, в район бассейна Лекмы и Убыти (схема 5а). В последующий период деревня стала абсолютно эндогамной в границах брачного ареала (схема 56).

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Характерной чертой деревень этого куста было также наличие связей с нижнечепецким (нукратским) ареалом (1 брак из 114, или 0,9% в середине XIX в. и 8 браков из 468, т. е. 1,7% в начале XX в.) и с населёнными пунктами Казанской, Самарской, Уфимской губерний и Малмыжским и Сарапульским уездами Вятской губернии (в середине XIX в. - 1,8%, в первой четверти XX в. - 2,6%).
Второй ареал состоял из селений, расположенных на побережье рек Убыть, Лекма, Лема, т. е. в среднечепецком бассейне (схемы 15-21).

Частично обработанные материалы конца XIX в. (в частности, проанализированы переписные листы 1897 г. деревень Мамлеево, Муллино, Юнусенки и починка Зяглуд) свидетельствуют о том, что доля браков, заключённых внутри этого ареала составляла 100%" (схемы 15-18). В 1927 г., согласно записям в метрических книгах деревень Починки, Засеково, Шафеево, она равнялась 96,2%53 (схемы 19-21).
Таким образом, выделенные брачные ареалы середины XIX - первой четверти XX в. совпадают с локально-территориальными группами чепецких татар - [b]кестымской и юкаменской.[/b]

Отсутствие массовых статистических источников не дает возможность проследить развитие брачных ареалов в последующие годы. Личные наблюдения и сообщения респондентов дают лишь общее представление, по явно очевидно сохранение двух основных ареалов с одновременным небольшим повышением доли браков между представителями юкаменского и кестымского кустов.

[b]Ещё одним важным условием при выборе брачного партнёра являлось соблюдение нескольких брачных запретов. Так, не разрешалось супружество между близкими родственниками по мужской линии, тогда как по женской линии этого запрета не придерживались53. Не поощрялось нарушение правила старшинства: женить и выдавать замуж полагалось, начиная со старших детей, и т.д.[/b]

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Физическая красота в дореволюционный период не являлась решающим критерием в выборе партнёра.

Прежде всего обращали внимание на черты характера и на те внешние данные, которые свидетельствовали о здоровье: у девушки это
- невысокий рост, не длинные и не худые ноги («чтобы прочнее стояла»),
широкие бёдра («чтобы легче рожала»),
крепкая рука, плотное, не рыхлое телосложение.
А уж если девушка красивая (мотор [матур] кыз, чиста кыз), то она должна быть черноволосой (рыжий цвет: кызыл - красный, в меньшей степени сары - жёлтый - не любили и считали «удмуртским»), иметь овальное лицо (йемре бет), чистую кожу, румяные щеки, большие глаза.

Мужской идеал в сознании респондентов размыт, он реконструируется сложнее. Это ещё раз доказывает малозначимость критерия красоты при выборе жениха.
Говорили, что мужчина должен быть широкоплечим, статным; красиво, когда у него волнистые волосы.

С конца 1920-х гг. критерии брачных предпочтений несколько изменились. Под влиянием идей социального равенства внешняя привлекательность человека постепенно становится не менее важным фактором и противопоставляется высокому материальному статусу. Наиболее полно эта позиция выражена в словах кестымки Б.И. Касимовой (1911 г. р.):

[b]«Девушки из богатых семей не всегда пользовались успехом среди парней, потому что некрасивыми были. Некрасивые - это значит «сыльтыр-сальтыр»: и характер, и цвет лица у них плохой.
Они или слишком толстые, или очень худые.
Поэтому парни хоть и старались богатых брать, но если она некрасивая, то отказывались от нее»54.[/b]

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Важной составляющей брачных норм и традиций чепецких татар было многоженство,

Оно отличало татар от соседних народов - удмуртов, бесермян, русских. Устные сообщения респондентов позволяют констатировать, что многоженство было распространено в дореволюционный период в обеих подгруппах чепецких татар. Характеризуя полигинию, респонденты обращали внимание на два основных аспекта - этический и имущественный.

Согласно первому, многоженство являлось признаком религиозности и нравственности. Вторую супругу, как правило, выбирали из бедной семьи. Поэтому предоставление ей возможности достойной жизни считалось поступком высокоморального человека, истинного мусульманина. Если мужчина брал вторую жену (балдызга алу - вторично жениться, взять вторую жену; балдызга бару - стать чьей-либо второй женой), свадьба обычно проходила без особых церемоний, приглашали только самых близких людей. Сумма махра была низкой.

Содержать нескольких жён имели возможность только очень состоятельные люди. Вследствие этого у современных чепецких татар сложилось представление о том, что в прошлом у юкаменских татар полигиния была редкостью, и по две жены имели в основном только муллы. У кестымских татар, напротив, материальная обеспеченность многих мужчин позволяла иметь две, а то и три жены.

Однако документально подтвердить сообщения респондентов не всегда удается. В силу ограниченности содержания источников, таких, например, как метрические книги, невозможно определить степень и хронологические рамки бытования полигинии, социальный статус мужчин, женатых на нескольких женщинах, детность таких семей.
Лишь перепись 1897 г. дает ответ на некоторые поставленные вопросы. Подтверждаются, например, сообщения респондентов о преимущественном распространении многоженства в подгруппе кестымских татар. Однако материалы показывают, что доля многожёнцев составляла лишь около 2-3% от числа женатых мужчин. Цифры эти аналогичны тем, что были зарегистрированы в Казани в 1844 г.55 Правда, в Казани имело место даже трёх- и четырёхжёнство, тогда как в среде чепецких татар зафиксированы только браки мужчин на двух женщинах, не более.

На момент переписи многожёнцами были в основном мужчины тридцати-сорока лет, т. е. в расцвете физических сил, изредка пятидесяти-, шестидесяти- и семидесятилетние. Разница в возрасте между мужем и первой женой составляла в среднем 5 лет, со второй - в большинстве случаев 20 лет (в пределах от 6 до 45 лег). Соответственной была разница и в возрасте между первой и второй супругами - как правило, 13 лет (в пределах от 3 до 45 лет).

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Перепись в целом подтверждает рассказы респондентов и о высоком имущественном статусе многожёнцев. Детальный анализ позволил выделить эту группу мужчин по социальному признаку. В д. Кестым трое из шести многожёнцев, помимо основной деятельности - земледелия, торговали вразнос, имели в хозяйстве работников56. В д. Падера все многожёнцы занимались сапожным ремеслом57. Этот факт отметил и П.М. Сорокин. В соответствии с его записями, по две жены имели только самые зажиточные торговцы и указные муллы53.

Нормативные документы царской России по семейному праву запрещали многоженство, однако запрет не распространялся на народы, традиционно исповедующие ислам. Их семейную жизнь и брачные отношения разрешалось регулировать и контролировать по законам шариата, что и происходило среди чепецких татар.

После революции большевики сделали попытку изменить ситуацию. Декрет ВЦИК и СНК от 18 декабря 1917 г. «О гражданском браке, о детях и введении книг актов состояния» ввел запрет на брачные союзы для лиц, уже состоявших s браке59. По сути, закон запрещал многоженство. Однако юридического механизма пересмотра старых порядков принято не было. Через год, 16 сентября 1918 г. в «Кодексе законов об Актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве» были приняты расширительные пункты, чётче регулировавшие нормы семейной практики. В сущности, декларировалась перерегистрация браков. Так, по новому закону церковные браки, не зарегистрированные в органах ЗАГСа, не влекли за собой никаких юридических прав и обязанностей. Церковные браки, заключённые до Октябрьской революции, были приравнены к бракам, зарегистрированным в органах ЗАГС. Однако российские законодательные акты того времени не предусмотрели процедуры решения очевидного противоречия между первым и вторым положениями. Позже в Закавказье, Средней Азии и Казахстане закон был скорректирован: наряду с общими декретами, утверждавшими равные права мужчины и женщины, были изданы специальные нормативные документы в области семейного права, предусматривавшие, в том числе, уголовное наказание за многоженство60.

Отсутствие достаточного числа качественных источников не даёт возможности судить о том, как старые традиции чепецких татар «выживали» в условиях нового закона. Скорее всего, полигинные семьи продолжали жить по-прежнему. Фактический юридический статус их не изменился. Так, по рассказу М.А. Ахмаровой (1913 г. р.) у её отца, одного из самых богатых купцов д. Кестым, было две жены. Первая супруга была старше второй на 25-30 лет. С установлением советской власти семейная жизнь их никак не изменилась. После смерти супруга в 1923 г. женщины продолжали жить по-прежнему вместе, в одном доме.

М.А. Ахмарова особо выделила тот факт, что старшая жена воспитывала детей младшей, а последняя в свою очередь именно в силу своего возраста и крепкого здоровья больше времени тратила на хозяйственные занятия по дому61.

Не свидетельствуют о кардинальных изменениях в семейной жизни многожёнцев и метрические книги волостных исполнительных комитетов. Более того, 19 февраля 1919 г. Ягошурским ВИК был зарегистрирован брак между уже женатым 52-летним падеринцем Хафизом Ситтыковичем Касимовым и 19-летней девицей из той же деревни Фаюзой Галимулловной Касимовой, ставшей его второй женой62.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Сохранению многоженства у чепецких татар в первые годы советского государства способствовали два фактора. Первый - экономический. Ни одна женщина, к тому же с детьми, не имела возможности выделиться, построить дом, вести свое хозяйство. Консервативность традиционного мировоззрения давала слишком мало шансов создать новую семью. По обычаю, разведённая или вдовая женщина в подавляющем большинстве случаев выходила замуж лишь за вдовца или за калеку. Такой брак был не самой лучшей альтернативой устоявшимся семейным отношениям и налаженному быту.

Второй не менее важный фактор, способствовавший сохранению старых традиций, лежит в области политики самого советского государства по вопросам семьи и брака. Как известно, в первые годы после Октября признавалась свобода брачных союзов, наблюдалось лояльное отношение к сожительству. «Кодекс законов о браке, семье и опеке в РСФСР» (1926 г.) приравнял фактические брачные отношения к зарегистрированному браку, юридически закрепив практику последнего десятилетия.

При всем том, после 1917 г. официально зарегистрированных новых полигамных семей в среде верхне- и среднечепецких татар, за исключением вышеуказанного в д. Падера, не образовалось. В 1960-е гг. полигинные семьи естественным образом (по причине смерти супругов) прекратили свое существование.
Однако после Великой Отечественной войны, во второй половине 1940-х - начале 1950-х гг. вновь стали появляться своеобразные многожёнцы. И это несмотря на то, что с 1930-х тт., особенно в период Великой Отечественной войны государство проводило политику укрепления семьи. По форме полигинные семьи послевоенных лет существенно отличались от дореволюционных. Мужчина не прерывал экономических и личных связей с первой семьей, но проживал в доме новой супруги. Зарегистрировать второй брак без расторжения первого он не имел права, поэтому официально числился супругом первой жены. Тем не менее, анализ полевого материала свидетельствует, что «вторые» браки обязательно регистрировались муллой по мусульманскому обряду.

Таким образом, дети, рождённые от второй жены, в глазах татарской деревенской общины приобретали статус законнорожденных.

Возрождение многоженства стало закономерной реакцией на демографический перекос в сторону увеличения женского населения и «нехватки» мужчин после войны. Существенным стимулом к своеобразному воскрешению полигинии стал также экономический рост уровня жизни сельского населения. Вследствие этого у мужчин появилась возможность содержать две семьи.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

В отличие от многоженства, многобрачие в семейной жизни чепецких татар встречалось довольно часто. Около половины мужчин и женщин в течение своей жизни вступали в брак по несколько раз, в единичных случаях — даже по пять раз. По сообщению Х.С. Касимова, его прадед был женат девять раз. Значительная часть подобных браков была вызвана смертью предыдущего супруга. Необходимость вторичного брака вызывалась особенностями натурального хозяйства, для полноценного функционирования которого требовалась кооперация мужского и женского труда.

Анализ архивных материалов свидетельствует, что мужчины чаще вступали в повторный брак. Мужчина, будучи главой крестьянского владения, для поддержания стабильного хозяйства, был вынужден иметь полную семью и потому женился, несмотря на свой возраст. Бывали такие случаи, когда 70-летние старики женились на 18-летних девушках, которые становились их третьей или четвёртой по счёту женой. Очень редко вдовец оставался жить на попечении своих взрослых сыновей.

Судьба вдовых женщин в силу их юридического и социального бесправия, экономического бессилия была иной. Половина из них вступала в брак вторично. Как правило, это были молодые женщины в возрасте 18-30 лет, т. е. те, которые могли рожать детей. Другая половина вдов оставалась жить под опекой родственников умершего мужа или на содержании своих взрослых детей.

Экономическая необходимость сохранения целостности хозяйства привела к бытованию среди чепецких татар явления левирата и сорората. Р.К. Уразманова писала: «Встречались случаи, когда брат женился на вдове своего старшего и младшего брата. Иногда овдовевший свёкор женился на своей вдовой снохе. Однако при этом учитывалось мнение самой вдовы: насильно замуж за родственника мужа ее не выдавали. Не возбранялась и женитьба на старшей сестре своей жены (балдыз)»63.

В татарских деревнях преобладало патрилокальное поселение супругов. Например, в 1897 г. во всех семьях д. Падера жёны жили в родительском доме своих мужей.

Матрилокальных семей было немного, в частности, в д. Гордино - 1 из 4464, в д. Кестым - 2 из 307 семей65. Примаки, которых называли удмуртским словом пыртос, пыртус, имели низкий социальный статус. Они не являлись номинальными хозяевами дворов (во главе хозяйства стояла жена или пасынок, даже если он несовершеннолетний, например 15 лет), т. е. не имели никаких экономических прав. Как правило, они были не первыми мужьями своих жён и часто младше их по возрасту на 5-10 лет. В-третьих, примаками обычно становились не местные мужчины, а приехавшие из соседних деревень.

Можно предположить, что первоначально они оказывались на новом месте в качестве сельскохозяйственных работников, а впоследствии устраивали свою жизнь, женившись на вдове или «старой деве». Очевидно, что у себя на родине они не относились к числу зажиточных крестьян и покидали её в надежде прокормить себя и заработать. Таким образом, примачество являлось следствием экономической несостоятельности. Обездоленным и экономически ущемлённым мужчинам примачество давало возможность безбедного существования, но они не получали высокий статус владельца, хозяина, полноправного члена общины. Такое право приобретали лишь их дети.

Сегодня явление примачества имеет более широкое распространение. Оно уже не считается позорным, как прежде, однако неодобрительное к нему отношение сохранилось. Кроме того, слово пыртос приобрело второй смысл - так называют человека, потерявшего родство, забывшего своих предков.
Ещё одной брачной традицией чепецких татар было использование любовной магии в семейном быту. По целеполаганию и методам можно выделить два вида магических действий.

Так называемую «белую» магию, использовали только для благих целей, например, помирить мужа и жену, вызвать любовь между молодыми людьми или одного из супругов к другому. Для этого использовали ворожбу эшкерү[өчкерү].

Если девушку выдали замуж за нелюбимого человека и их семейная жизнь не складывалась, то её поили специально приготовленным раствором: на донце блюдца писали свекольным соком имя мужа и несколько фраз из молитвы, затем высохшие «чернила» разводили водой66. Такой же приём применяли, когда хотели отвлечь мужа от гулянок на стороне.

Если молодожёны не были знакомы до брака, чтобы привлечь их друг к другу, вызвать чувства взаимопонимания, уважения и любви, рекомендовали носить амулеты. Они представляли собой маленькие мешочки с вложенными в них листами бумаги, исписанными словами молитв. Женщинам предлагалось носить амулеты на шее или на голове под косой. Такие же любовные обереги подкладывали в одежду того супруга, который не имел или потерял чувство любви67 . Исполнителями описанных действий всегда выступали абыстай или любая религиозно образованная женщина.

Таким образом, «белая» магия носили исламский характер. Не случайно, одна из респонденток сказала:

«Словами Корана плохие дела не делаются»68.

Приёмы «чёрной» магии сикерлеү [багучылык итү, күрәзлек итү, сихерләү] предпринимали, чтобы расстроить семейную жизнь или покалечить одного из супругов, чаще всего мужчину: лишить его конечности, свести с ума, «навести» смертельную болезнь.
Секретами вредоносного колдовства владели бабки-знахарки69. Свои знания они обычно не раскрывали и практиковали тайно. По сообщениям некоторых респондентов, злой силой могли обладать также жена и любовница мужа70. При вредоносной магии цели добивались не словами молитв, а наговорами (шакше-шекше) и использованием заражённых, грязных (сакрально и фактически) предметов. Например, применяли менструальную кровь, воду, которой омывали покойного, землю с кладбища. Их подкладывали под порог дома той семьи, которой хотели нанести порчу71, или незаметно добавляли в пищу. Так, лепили хлебные шарики (шишәрә) из муки и воды, в которой смачивали и выжимали тряпку. Предварительно ею протирали подмышки и промежности. Мужчин поили наговорённой и «заражённой» водкой72.

[torkel]

[b]Свадебные обряды и обычаи чепецких татар[/b]
Д.Г. Касимова

Несложившаяся семейная жизнь супругов регулировалась не только средствами любовной магии. Она могла быть прекращена на законном основании, т. е. через развод (талак), случаи которых в изучаемый период были распространены. Это отличало татар от православных народов края, для которых развод был затруднён.

Процедура бракоразводного процесса чепецких татар полностью соответствовала мусульманским юридическим нормам73. Как свидетельствуют документы, в конце XIX - начале XX в. уровень разводимости достигал 5-20%74. Развод происходил преимущественно по инициативе мужчины, как правило, без объяснения причины. Изредка, судя по метрическим книгам, в качестве причин для расторжения брака приводились следующие доводы; «из-за ее [жены] нрава», «из-за её [жены] характера», «по вине женщины». Как правило, муж ограничивался вынесением одного талак (временным разрывом отношений), изредка — двумя. Полные разводы, когда формула развода произносилась трижды, происходили лишь в единичных случаях. Имущественные отношения разводящихся определялись мусульманским правом. По свидетельству Р. К. Уразмановой, муж должен был выплатить обговорённый при заключении брака мәһәр, если развод производился по его инициативе. Правда, часто он этого не делал. Если инициатором была жена, то она из семейного имущества ничего не получала75.

В первое десятилетие советской власти разводы регистрировали одновременно священнослужители и сотрудники ВИКа. В сравнении с предыдущим периодом, уровень разводимости среди татар не изменился, но поменялась мотивировка. Как свидетельствуют материалы ЗАГСа за 1919-1927 гг., расторжение брака происходило по обоюдному согласию76. Характер разводов, производившихся в это время муллой, не ясен. Скорее всего, он по-прежнему сохранял черты талак.

В последующие 1930-1990-е гг. мусульманский развод потерял свою легитимность и потому перестал бытовать. Статистика разводов за этот период неизвестна в силу закрытого характера фондов ЗАГСа. Полевые наблюдения и сообщения респондентов дают основание говорить об относительно низком уровне разводимости среди сельских жителей, нежели горожан.

Из книги Д.Г. Касимовой "Семейная обрядность чепецких татар. (середина XIX - XX в.)", Ижевск, Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 2003

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]

Поминки у юртовских татар являются продолжением проводов и похорон умершего и составляют вместе с ними и другими обрядовыми действиями единый комплекс погребально-поминальной обрядности.
По исламской традиции, поминки совершаются с целью «искупления грехов» покойного.
Поминки посвящаются, в основном, одному умершему. Однако иногда они проводятся также и как семейные - с поминанием всех умерших родственников.

Считается, что посредством поминок устанавливаются тесные связи между живущими и умершими людьми:
живые обязаны устраивать жертво(даро)приношения в честь умерших, а последние, в свою очередь, должны проявлять неустанную заботу о благе живущих людей.

Обязанность задабривать (располагать к себе душу) покойника посредством поминок возлагается на всех его родственников.
Она исчезает только по прошествии года и проведения одних из наиболее важных поминок по умершему – годовщины с момента смерти. Очевидно, строгое исполнение траура по усопшему в течение года можно пытаться объяснять существовавшими ранее представлениями о том, что душа умершего человека окончательно покидает мир живых людей только по истечении года после его смерти.

Наиболее распространенным у юртовских татар, по моим наблюдениям, мировоззренческим мотивом традиции поминания усопших является их вера в то, что душа умершего человека радуется и успокаивается после устраиваемых по нему поминок.

[b]«В эти дни, - считает Закия Мухаметгалиевна Ижбирдиева, - душа покойного ходит по земле и находится рядом с родными, наблюдая, как ее поминают. Сам умерший, если не поминать его, будет мучиться, переживать о том, что родные его забыли» [ПМА, 2001]. [/b]

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]

У юртовских татар поминки положено устраивать на 3-й (очесе), 7-й (жидесе), 40-й (кырыгы), 51-й (илле бер) и сотый день после смерти человека.

Поминки отмечают у них также по прошествии шести (полгода) (яртэ ел) и двенадцати (года, ел) месяцев после наступления смерти.

В селе Килинчи поминки по умершему человеку, кроме указанных выше сроков, отводят также и на 36-й (утэз алтэ) день после смерти.

Что касается поминок сотого дня, то, по мнению ученых-историков, среди которых Р.К. Уразманова, юртовцы начали их отмечать с 1960-х годов под влиянием живущих в их среде казахов [Уразманова, 1992: 103-104]. Однако данная традиция может, на наш взгляд, являться изначально присущей юртовцам, поскольку проведение поминок сотого дня характерно и для карагашей, а также для других групп татар, в частности, сибирских [Томилов, Шаргородский, 1990: 129].

Однако еще столетие назад карагаши, кроме перечисленных дней поминок, отмечали в 19 веке поминки 20-ого дня [Мошков, 1894: 61].

У других мусульманских и поволжских народов сроки поминок отчасти совпадают со сроками поминок юртовских татар, отчасти различны с ними.
Так, например,
у калмыков поминки отводятся трижды: в день похорон, на 7-й и 49-й дни [Гучинова, 1989: 144],

у кряшен – в 3-й, 9-й, 40-й дни, в полгода и год [Татары…, 2001: 367],

у курдакско-саргатских татар - в день похорон, после возвращения с кладбища [Белич, Богомолов, 1991: 175].

В селе Три Протока информанты сообщили нам сведения, согласно которым родственники умершего должны оставлять от материи, использованной для изготовления савана, один кусок ткани с тем, чтобы сохранить его вместе с маленьким блюдцем, наполненным солью, в укромном месте дома (например, в шкафу) до годичных поминок.

В течение года каждые поминки (3, 7, 40 дней) этот кусок ткани должен заменять скатерть, расстилаемую на стол для угощения гостей. На всех поминках на середину стола обязательно выставляют блюдце с солью.

После окончания поминок и прочтения молитвы скатерть вместе с блюдцем убирают обратно в шкаф. После проведения годичных поминок так называемый поминальный набор – скатерть и блюдце с солью - отдается мулле или человеку, читавшему в течение всего этого срока молитвы. В качестве дара к нему родственники умершего прилагают дополнительно также некоторое количество муки.

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]


По материалам Р.К. Уразмановой, в случае отведения поминок по человеку, умершему в преклонном возрасте, кусок такой ткани (скатерти) разрывали на маленькие ленточки и раздавали их всем присутствующим с пожеланием того, чтобы каждый дожил до его лет [Уразманова, 1992: 98].

С этим же пожеланием такие ленточки могли привязывать к ручке маленького ребенка [Там же]. В некоторых группах сибирских татар, в частности, курдакско-саргатских, аналогичные повязки носили до тех пор, пока они не рвались сами [Белич, Богомолов, 1991: 167]. В настоящее время нашими исследованиями бытования подобной традиции у юртовских татар не зафиксировано.

В то же время, обычай одаривания ленточками из поминальной «скатерти», по нашему мнению, можно сравнить с одариванием (в качестве садака) участников проводов и похорон умершего нитками (жеп), используемыми при шитье савана [ПМА, 2002].

Примечательно, что аналоги данного ритуала (с нитями либо лентами) можно встретить и в культуре других народов. Так, известно, что башкиры обматывали «нитками умершего» часть ноги у колена и около стопы – на 10 или 30 раз [Фатыхова, 1994: 96]. Обычай раздавать нитки во время выноса покойного из дома бытовал, в частности, у удмуртов и крещенных татар [Христолюбова, 1978: 77; Матвеев, 1899: 11].

У марийцев мотками ниток закрывали глаза, уши и рот покойника, желая тем самым оградиться от него.

Размещение ниток вместе с покойником связывается некоторыми исследователями с представлениями о «жизненных нитях», даваемых человеку при рождении и соединяющих его с другими мирами, раздача же ниток живым людям символизирует собой пожелание их долголетия [Федянович, 1997: 128; Попов, 1985: 162-164].

Обычно на поминки третьего дня у юртовских татар для прочтения молитв приглашается мулла; если таковой не находится – пожилые мужчина или женщина (абыстай), которые могут прочесть молитвы из Корана.
По исламской традиции, родственники умершего в течение трех дней после его похорон, должны кормить нищих [Хисматуллин, Крюкова, 1997: 103].
В «третий день» на поминки у юртовских татар собирается небольшое количество гостей - до пяти-десяти, причем среди приглашенных обязательно должны присутствовать кто-либо из «ночных дежурных», копальщиков и обмывальщиков. Обязательно должны присутствовать все самые близкие родственники умершего. Тем, кто участвовал в обмывании покойника, дарят в этот день вещи (рубашки - мужчинам, отрезы на платье – женщинам), носильщику воды отдают (новый) ковш (аяк), задействованный при обмывании [Уразманова, 1992: 103].
Обязательным поминальным блюдом 3-его дня являются пельмени (пельмэн) с бульоном (шурпа).

Характерный для некоторых других групп татар обычай кормления души умершего [Томилов, Шаргородский, 1990: 128] у юртовцев не практикуется.

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]

На 7-й день поминок у юртовцев также принято раздаривать различные вещи (у казанских татар, для сравнения, раздача-раздаривание вещей происходит не на 7-й день, а на 40-й день, см.: Уразманова, 1984: 122). В этот день приглашают в гости кого-либо из участников похорон. Копальщикам и обмывальщикам вновь вручают рубашки и деньги (по 10-15 рублей). Юртовские татары считают, что именно в 7-й день хозяйка может сменить ту одежду, в которой она ходила в течение недели, на новую (другую).

По представлениям всех астраханских татар, в том числе, юртовцев, души умерших могут посещать свой дом ежедневно в течение всего года.

[b]С утверждением мусульманства всеобщим поминальным днем повсеместно стала считаться пятница[/b]. Исполнением этого правила объясняется то, что каждый четверг в течение года женщины (в домах, где длится годичный траур) с раннего утра готовят тесто для выпечки ритуальных пышек – баурсак или кайнары, пэрэмэч (с мясной или картофельной начинкой). Их жарят на раскаленной сковороде на растительном масле так, чтобы «чувствовался запах», необходимый, по мнению многих мусульман, для успокоения души умершего.

Иногда в дом в этот день для прочтения молитвы по усопшему приглашаются мулла или пожилая женщина, которых затем обязательно угощают чаем с пышками.

Знающая молитвы из Корана хозяйка может сама читать их по пятницам, не прибегая к помощи муллы.

Подобные церемонии с чаепитием находят параллели в традициях других групп татар, а также карачаевцев, ногайцев, некоторых среднеазиатских народов [Калмыков, Керейтов, Сикалиев, 1988: 174; Томилов, Шаргородский, 1991: 128

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]

Особенно важное значение юртовцами придается поминкам, устраиваемым на сороковой и пятьдесят первый (илле бер) день после смерти человека.

По свидетельствам наших информантов, 51-й (поминальный) день является самым мучительным днем для умершего человека, поскольку в этот день у него происходит «отделение друг от друга всех костей…».

Старики считают, что в этот день на кладбище раздаются громкие стоны покойников. Для облегчения мук умерших родственники должны прочесть три-четыре (конкретные) молитвы [ПМА, 2002].

[b]На эти поминки приходят только приглашенные люди. [/b]

В эти поминальные дни проводятся большие праздничные застолья, причем для мужчин и женщин раздельно; среди приглашенных, как правило, много людей пожилого возраста. Для присутствующих женщин молитву читает женщина – мулла-бикэ, для мужчин - мужчина, чаще, мулла.

Чтение молитв из Корана завершается упоминанием имени умершего, нередко - всех умерших в конкретной семье родственников. Продолжительность чтения молитв в эти поминальные дни (40-й и 51-й), по нашим наблюдениям, длится около 30-40 минут. На таких поминках хозяйка раздает деньги (садака) всем присутствующим (начиная с муллы), обычно каждому из гостей – по два и более рубля. После завершения ритуала начинается собственно угощение.

По нашим наблюдениям, стол для проведения поминок хозяйка накрывает заранее, до прихода гостей.

[b]На столе обязательно должны стоять новые тарелки и ложки.

Присутствие ножей и вилок исключается.[/b]

Обязательным (как правило, первым) блюдом, которое выставляется на стол, является суп-лапша с мясом говядины или баранины. Его подают, передавая наполненные тарелки по одной.

[b]По замечанию информантки Фариды Сулеймановны Тугушевой, по две тарелки подавать не принято, так как это может накликать еще одну смерть. [/b]

Завершается угощение чаепитием. За мужским столом первыми угощаются старики, затем молодые мужчины; если стол был накрыт один - женщины и дети угощаются последними (после всех). Остатки угощения хозяева стараются раздать среди приглашенных гостей. Вообще стоит отметить, что обычай вручать фактически каждому из присутствующих на поминках пакет с угощениями (с поминального стола) становится все более распространенным.

[torkel]

[b]Поминальный обряд юртовских татар

автор
кандидат исторических наук Нейля Руслановна Азизова[/b]

В годовщину смерти (ел кон) приглашаются все родственники умершего, его знакомые и соседи.

Обмывальщиков в этот день вновь одаривают платьем и деньгами (садака), а также новыми тарелками, заполненными пловом, и ложками.

Эти поминки проходят относительно скромно, так как символизируют собой окончание траура. В течение всего годичного срока траура родственники не могут веселиться, вступать в брак и др. Однако на сегодняшний день и сельская, и городская молодежь (юртовцы) не соблюдает строго правил траура.

Траурной одежды у юртовских татар не существует, ношение таковой они не практиковали и в прошлом.

Проведенные мной в юртовских селах Астраханской области полевые этнографические исследования (в 1998-2003 гг.) позволяют считать, что похоронно-поминальная обрядность юртовских татар являет собой весьма устойчивый механизм воспроизводства не только относящих к конкретной сфере знаний, культовых ритуалов и производственных навыков (шитье савана, копание могил, изготовление погребального оборудования и пр.), но и собственно ее этнической специфики (в том числе, самосознания).

кандидат исторических наук
Азизова Нейля Руслановна

[torkel]

[b]Обряды татар [/b]

[b]Родинные обряды татар[/b]

Рождение ребенка сопровождалось целым рядом обязательных обрядов, имеющих как чисто ритуальное, так и практическое значение. В конце XIX -начале XX в. в большинстве случаев роды принимали повивальные бабки - эби (дословно- бабка), бала эбисе (повитуха), кендек эби (дословно - пупочная бабка). Случаи рождения детей в доме при помощи повитухи были еще довольно частыми в 40-50-е годы XX в. Занятие повитух называли эбилек. Но в случае острой необходимости и за отсутствием эби роды могли принимать и ближайшие старшие родственницы роженицы.

Как только ребенок появлялся на свет, повитуха, отрезав и завязав пуповину, обмывала младенца и заворачивала его в нательную рубаху отца. Считалось, что это помогает установлению прочных отношений взаимного уважения и любви между отцом и ребенком. Затем совершался ритуал авызландыру (смысл. дать отведать). Для новорожденного делали подобие соски - в тонкую ткань заворачивали комок разжеванного с маслом и медом хлеба и давали пососать. Иногда просто обмазывали рот ребенка маслом и медом или медовым раствором - зэмзэм су. Обряд сопровождался традиционными пожеланиями счастья, здоровья, способностей, благосостояния новорожденному.

На следующий день устраивали [b]бэби мунчасы [/b](досл. - детскую баню). После посещения бани домочадцами, когда она становилась нежаркой, повитуха помогала помыться молодой мамаше и искупать младенца.

Спустя несколько дней в доме, где родился ребенок, устраивали обряд [b]бэби туе[/b] и исем кушу (пир по случаю рождения ребенка и имянаречения). Приглашали муллу и гостей - мужчин из числа родственников и знакомых семейства. Мулла открывал обряд традиционной молитвой, затем к нему подносили на подушке ребенка, и он обращался к всевышнему, призывая его принять новорожденного под свое покровительство. После этого нашептывал на ухо младенцу азан (призыв к молитве для правоверных мусульман) и произносил имя новорожденного. Имена детям подбирали, как правило, муллы, имевшие специальные календари-именники. В них с давних времен преобладали имена из религиозных канонических сказаний. Считалось, что от имени зависит дальнейшее будущее младенца и его судьба. Выбор зависел от многих причин. В небогатых семьях старались подобрать имя, символизирующее богатство и благосостояние, если ребенок выглядел слабым - выбирали имя, отражающее крепость духа и тела и т.д.

К древним общинным традициям татар относится обряд угощения бэби ашы. В продолжение нескольких дней подруги, соседки и родственницы молодой мамы приходили навестить ее и приносили с собой угощения, а иногда и подарки. Бэби ашы существует и сейчас.

[torkel]

[b]Обряды татар [/b]

[b]Свадебные обряды татар[/b]

Свадебные обряды татар настолько разнообразны, что рассказать обо всех на данной странице просто невозможно. Поэтому ограничимся изложением последовательных актов, совершаемых в связи с бракосочетанием.

Всякому бракосочетанию предшествовал сговор, в котором со стороны жениха участвовал яучы (сват) и кто-либо из старших родственников. Если родители невесты давали согласие на брак, в ходе сговора решались вопросы о размерах калыма, о приданом невесты, о времени проведения свадьбы, количестве приглашенных гостей.
После заключения "брачного договора" невесту называли [b]ярашылган кыз[/b] - сосватанная девушка. В течение 3-5 недель стороны готовились к свадьбе.

Жених собирал калым, покупал подарки невесте, ее родителям и родственникам, подушки, перины и прочий скарб.

Невеста завершала подготовку приданого, собирать которое начинала с 12-14 лет. Его составляли самотканые платья, нижнее белье, а также подарочная одежда для жениха: вышитые рубахи, штаны, шерстяные носки и т.п. Родственники обеих сторон были заняты организацией предстоящей свадьбы.

Ритуал бракосочетания и первый свадебный пир происходил в доме невесты. Гости, близкие родственники жениха и невесты собирались к полудню.

Жених в это время находился в доме своих родителей, а невеста в окружении подруг проводила день в так называемом доме новобрачных (кияу эйе - досл. дом жениха), которым служил либо летний домик, либо дом ближайших родственников. Девушки гадали, пытаясь выяснить судьбу невесты в замужестве. Этот вопрос занимал больше всего, ведь иногда невеста в первый раз встречалась с суженым лишь в брачную ночь.

В свадебном собрании (туй) мулла совершал ритуал бракосочетания, открывавшийся соответствующей случаю молитвой. После прочтения муллой брачной молитвы брак считался заключенным.

В это время невеста провожала подруг и сестер, после чего совершался обряд [b]урын котлау[/b] - освящение постели новобрачных. Гости со стороны невесты приходили в [b]кияу эйе[/b], каждый из них должен был потрогать перину руками или присесть на край постели. Некоторые в шутку даже ложились. Гости оставляли по нескольку монет в специально приготовленном для этого блюдце.

После ухода гостей невеста оставалась в доме с одной из пожилых женщин или старушкой, которая учила ее, как принять жениха.

[torkel]

[b]Обряды татар [/b]

[b]Свадебные обряды татар[/b]

К вечеру жених, нарядно одетый, в сопровождении дружек [b](кияу жегетлэре)[/b] отправлялся к месту бракосочетания. Жениха и его сопровождение встречали рядом ритуалов, многие из которых носили характер розыгрышей.

Сторона невесты экзаменовала жениха на скромность, остроту мышления и другие качества. После обрядового угощения жениха гости провожали его к невесте. Чтобы попасть к ней в дом, он выплачивал выкуп [b](кияу акчасы).[/b]

На следующее утро новобрачных приглашали в баню [b](туй мунчасы). [/b]После молодых в баню приглашали родителей жениха. Посещение бани сразу после новобрачных считалось очень почетным. Немногим позже приходили товарищи жениха справиться о здоровье молодых (хэл белергэ).

Гостей приглашали в дом и угощали обедом.

После полудня совершается обряд - [b]арка сею [/b](досл. ласкание по спине).

В избу, где пировали женщины, приглашали невесту. Ее усаживали на колени лицом в угол. Девушка выражала покорность судьбе лирической песней.

Некоторые из песен невест были настолько трогательными, что вызывали слезы присутствующих.

Мать жениха (кодагый ), ее сестры (кодагыйлар), старшая сестра жениха (олы кодагый) поочередно подходили к невесте и поглаживали ее по спине, говорили ласковые слова или наставляли, как вести себя с мужем.
После этого кодагыйлар (сватьи) дарили невесте подарки или деньги.

К вечеру гости разъезжались по домам. При этом члены породнившихся семей (кодалар) обменивались подарками. Родственницы невесты дарили гостям платки и другие мелкие предметы, в ответ на это последние отдаривались деньгами.